Даша открыла рот, намереваясь что-то сказать, но передумала и тяжело подняла с больничной кушетки располневшее, красивое зрелой женской красотой тело.
В машине Даша молчала. На вопрошающий взгляд Павла, я пожала плечами, а, увидев по дороге маленькую церквушку, попросила припарковаться. Даша упоминала, что в Париже регулярно посещала церковь и даже имела духовника.
– Даша, пойдём.
Церковь была пуста, оглядевшись, я топнула ногой по истёртому каменному полу. Из левого нефа вынырнула худенькая старушка в белом платке, завязанном под подбородком. Приветливо разглядывая нас выбеленными временем глазами, она поздоровалась первой:
– Доброго здоровьичка! Спаси, Христос!
– Здравствуйте. Нам помощь нужна. Муж этой женщины тяжело болен. Можно ей поговорить с батюшкой? Я заплачу.
– Зачем же так? За доброе слово денег не берут, а вот пожертвовать храму ты можешь. Там вон, у входа, видишь, ящичек, он для пожертвований прихожан установлен. – Она внимательно посмотрела на Дашу и сочувственно покачала головой. – Ты крещёная, молодка?
Даша кивнула.
– Ну пойдём, милая. Отец Валерий как раз в церкви. – Старушка взяла Дашу за руку и повела к маленькой боковой дверце.
Я прошлась по церкви и остановилась пред иконостасом, закрывающем алтарь. В глазах Христа я всегда читаю осуждение.
В последний день Насти, перед тем, как ехать к ней в реанимацию, мы с Костей заехали в ближайший к дому Собор. В тот день я впервые «встретилась» с взглядом Христа. Точно с живым. Слёзы разом, вдруг, неудержимым потоком хлынули из глаз, коленки ослабли. Я погрузилась в черноту вины, вины здорового взрослого перед умирающим ребёнком, вины матери перед умирающей дочерью. «Мать хранит дитя материнской любовью. Где моя любовь? – вопрошала я себя. – Если дитя моё умирает».
С тех пор чувство вины меня не покидает. Я в тот же день заперла его в дальний угол сознания и до сих пор не изжила, до сих пор храню в себе. И глаза Сына Божьего, проповедующего Любовь, осуждают меня по-прежнему.
– Детка, в церкви голову покрывать положено. – Старушка не осуждала, просто ставила в известность.
– У меня нет платка.
– Да купи, он копеечки стоит. Пойдем к лавке. – Она пошла к крохотной лавке, открыла маленький висячий замок и распахнула дверцу. – Сюда иди. Что из-за стекла-то смотреть?
Входить в лавку я не стала, да и незачем, всё под руками. Старушка указала на стопки платков в целлофановых упаковках.
– Есть подешевле, есть подороже. Тебе какой? Не забудь и молодке возьми.
