Катя занялась моими волосами – начав ото лба, постепенно вплетала пряди волос с висков и дальше с боков головы в одну тугую косу.
– Которая бронзовая? А платье?
– Дырявое.
– Ух ты! – Она опять рассмеялась. – Родитель Эдварда в транс впадёт.
– Думаешь, надо заменить?
– Неет, наоборот! Я просто его напыщенную м… лицо представила.
– Катюша, нельзя так. У всех есть недостатки, его не самые худшие.
– Да, мам.
Я любовалась отражением своей девочки в зеркале. Те же, что у отца, зелёные, но более яркие, ближе к изумрудному оттенку глаза лучатся, очаровывают, не отпускают; уже потом разглядишь чистый высокий лоб, резко очерченную пухлость рта и нежность округлого подбородка. «И носик, к счастью, не отцов, скорее, мой, маленький», – подумала я и вслух сказала:
– Катя, мне надо с тобой поговорить. Я думала, в гостях придется время и место искать, но раз уж ты приехала, то сейчас и поговорим.
Катя подобралась, как подбирается зверёк в минуту опасности. Наблюдая за ней, я с болью себя вопросила: «Как же я добилась, что на простое предложение «надо поговорить», моя дочь готовится к бою?»
– О чём?
– О ком, – поправила я. – Обо мне и о тебе.
Она метнула на меня взгляд и умолкла, видимо, гадая про себя, о чём пойдёт речь.
– Ну вот! – Катя кончила плести косу и теперь закрепляла её. – Конечно, я не Даша-мастерица, но, думаю, если плясать на крыше машины на ходу не будешь, то до дома Эдварда доедешь прибранная!
– Благодарю, Катюша.
От туалетного стола я пересела на диванчик, а Катя упала поперёк кровати лицом ко мне.
– Катя, я устала от наших отношений и предлагаю их обнулить, – начала я и сделала паузу, давая Кате осознать сказанное. – Я наделала много ошибок, и за много лет у нас сложился невозможный, болезненный тип отношений – обращение в форме претензии, ответная реакция в форме защиты или, того хуже, в форме нападения. Я предлагаю забыть обиды и начать с чистого листа. – Видя её удивление, я поспешила пояснить: – Я понимаю, Котёнок, это тот случай, когда легко сказать – трудно сделать. Но не делать нельзя! Я люблю тебя, детка. Очень люблю. Но, видимо, выражаю любовь как-то не так, как ты ждёшь. Поэтому я хочу услышать твои… как бы это сказать… требования в свой адрес, и, если это будет мне по силам, я начну что-то менять в себе.
К концу моей, прямо скажем, дурацкой речи, Катя от простого удивления перешла к крайней точке изумления. Она уже не лежала на кровати, она села на поджатые под себя ноги, высоко подняв плечи и вытянув шею в моём направлении. Я развела руками и беспомощно добавила:
