– Собирается уже. Она у Алексея в Кёльне задержалась, Лёшка болеет, рак у него признали.
Мы с Максом переглянулись.
– Жена у Лёши Лиза – нервная, боится всего на свете. Мама жила у них, пока Лёше химию делали. Дядя Андрей, Макс, Маленькая, вы это… – испугался вдруг он, – отец про Лёшку не знает, он думает, что мама поёт.
– Петя, помощь нужна?– спросил граф.
– Да не знаю я. Мама приедет, всё узнаем.
– Петя, мы через неделю в Париж улетаем.
Пётр растеряно обвёл нас глазами.
– Все? Надолго?
– На месяц.
– Понятно. – Явно расстроенный, он опустил голову.
– Пойдём в кабинет Петя, там поговорим, – сказал Максим и взглянул на меня. – Мама?
– Идите, сынок. Я к Маше загляну, а потом к вам.
Маша снимала пробу с супа.
– Маша, Оля, как дела?
– Привет, Маленькая! У нас порядок – обед будет вовремя. Дашку я накормила. Катерина хлебы испекла, ночь сегодня с квашнёй валандалась. – Маша положила ложку на подложник и повернулась ко мне. – Устаёт она, не под силу ей уже хлебы печь, хоть и не признаётся. Хорошо, Марфа сейчас дома, так помогает.
– Ищу, Маша, помощницу, ты же знаешь. Не идёт к нам пока наш человек.
– Вы-то тоже зазря съездили, Пашка сказал.
Выуживая из вазочки горсть фисташек, я только кивнула.
– Чую я, пока сама или Макс Сергеич за поиски дома для них не возьмётесь, не будет толку. Где жена-то его? Три с лишним месяца ведь здесь живут, а её все нет. Что за семья такая?
– Пойду я, Маша. – Прихватив ещё и грушу из миски, я направилась к двери.
– Куда? – бросилась ко мне Маша и схватила за руку. – Куда немытую-то в рот тянешь! Видишь же, не в вазе лежат… – Отняв у меня грушу, Маша направилась к мойке.
Я оглядела стол в поисках съестного, глаз ни за что не зацепился.
– Проголодалась? Бутерброды-то съела?
– На обратном пути с Пашей съели. Вкусно, спасибо.
Маша вытерла грушу и протянула мне.
– Потерпи, сейчас кушать будем. Оля, иди на стол накрывать, раньше обедать сядем. – Дождавшись, пока девушка выйдет, понизив голос, поведала: – Дашка-то на тебя к графу ходила жаловаться, знаешь?
Я кивнула и, надкусывая грушу, брызнула соком во все стороны.
– Ох, Маша, прости, – повинившись, я потянулась за салфеткой.
Маша придвинула ко мне диспенсер и спросила:
– И что тебе граф Андрэ сказал?
– Сказал, что хочу невозможного, Даша не изменится, нечего и силы тратить.
– Да? – Маша пожевала в раздумье губу. – И что ты решила?
– А я, Маша, решила, что граф прав. Пойду я, Маша. Макс меня ждёт.
Обидевшись, Маша отозвалась любимым в таких случаях: «Угу».
