Умывшись и почистив зубы, я вернулась, забралась на кровать и склонилась над Катей.
– Не грусти, Котёнок, художник вновь обретёт свою музу.
– Он её уже обрёл.
– Вот и славно! – Я поцеловала Катю. – Давай спать, детка. – Расправив скомканное в изножье одеяло, я накрыла им её и себя. – Спокойной ночи, Катюша.
– Его муза ты, мама. Весь блокнот исписал. Ты, ты, ты… в разных ракурсах… танцующая, идущая, в покое. Отдельно руки, нога до колена, головка – то так, то эдак, разные выражения лица. Он мне рисунки показал, спросил, согласишься ли ты позировать?
– Не знаю, детка. – Я потянулась и выключила прикроватный светильник. – Неожиданное предложение. Собственно, и предложения ещё нет. Я подумаю.
Катя положила голову на мою подушку. Помолчав, опять начала говорить:
– Он поймал одно выражение. Ты там… как маленькая потерявшаяся девочка. Тебе страшно, мама?
По щекам тотчас заструились слёзы. Слёзы мои вообще перестали подаваться какому-либо контролю. Всхлипнув, я кивнула.
– Мама, я люблю тебя. И Макс любит, и дед, и все домочадцы. Папа тоже любит, просто он запутался. Ты не плачь, ты и папа будете вместе.
– Оох, Катя! Иди сюда, детка. – Я высвободила руку, обняла её, прижалась щекой к её лбу и горячо прошептала: – Спасибо, Катюша, если бы не ты, не Макс, не знаю, как бы я справилась.
На конной прогулке Макс сказал, что сам повезёт Серёжу в порт.
– Се … дня? – Один слог я «проглотила» – горло перехватило.
Максим отвёл от меня взгляд.
– Да. Папа закончил дела и поменял дату вылета.
– Когда?
– Вылет в 15:00, из дома выезжаем в час тридцать.
Я кивнула.
Скатываясь с Ярого в объятия Серёжи, я не могла насмотреться в его глаза. Он всё понимал, его глаза молили только об одном слове: «Останься!», но я покачала головой. «Нельзя!» Высвободилась и побежала к дому. После завтрака сразу ушла в спальню, меня никто не беспокоил. Ровно в час раздался стук в дверь. Я открыла и отступила на шаг назад. Он вошёл и, не глядя на меня, закрыл дверь. Повернулся.
– Вот и всё, Лида! Я уезжаю.
– Да, Серёжа.
Я подошла близко-близко, чувствуя тепло его дыхания на своём лице, потянулась руками обнять его. Он прижал меня к себе, зарылся в волосы лицом и выдохнул:
– Родная моя… Лидка…
Я горячо откликнулась:
– Серёжа, мне пережить надо, принять случившееся, понять себя. Понимаешь? Ты будь осторожен, береги себя, ты мне нужен, верь мне, очень, очень нужен. Я люблю тебя, люблю Серёжа!
Его губы нашли мой рот. Несмело, едва коснувшись, он поцеловал меня, я ответила. Обхватив за затылок, он прижался длинным жадным поцелуем. Потом, переводя дыхание, наказывал:
