Следующей была Катюша. Она тоже взошла на подиум, взяла в руки скрипку. Как и Ольга, Катя постояла немного, будто раздумывая над тем, что играть, приладила скрипку к плечу и ударила смычком по струнам. Играла она что-то гневное, даже яростное. Подняла взгляд от скрипки только один раз – беглый и режущий, направлен он был на отца. Я взмолилась: «Девочка, нет! Не разрушай любви к отцу!» Но мелодия изменилась, скрипка заплакала, сжимая сердце тоской, потом запела нежную песнь любви, освобождая меня от страха за отношения Кати и Серёжи. Закончила Катя торжеством победы, и в этой части композиции она посмотрела на меня. Я кивнула ей, соглашаясь.
В который раз я поймала тоскующий, устремлённый на Катю, взгляд Эдварда. Боясь быть обнаруженной, я торопливо отвела глаза.
Вслед за Катей выступил Савелий – спел песенку «Пусть бегут неуклюже…».
А потом я, на пару с внезапно вселившимся в меня чёртом, танцевала импровизацию о вечном магнетизме женственности. «Пусть плачут те, кто меня потерял!» Я вызвала кратковременный ступор у аудитории, завершившийся, впрочем, хорошо – шквалом аплодисментов.
Виктор показывал фокусы с шейными платками, сняв их с Макса, Савелия и Сергея. Маша хлопала в ладоши и громко спрашивала: «А откуда он это взял? А как это?» Довольный произведённым эффектом, Виктор только пискляво хохотал. Подарили Виктор и Петя и материальный подарок – деревянный резной сундучок, наполненный флакончиками ароматических масел.
– Таких у египетских цариц даже не было! – заверил Виктор Машу.
Андрэ прочёл пару стихотворений из лирики Тютчева и подарил Маше набор брендовой косметики.
Даже наш распорядитель Анатолий вышел из кухни при перемене блюд и спел для Маши серенаду Трубадура. Довольно высоко, слегка дребезжащим, вероятно, от волнения голосом. Маша смилостивилась и подала ему ручку для поцелуя.
Не проявили желания поздравить Машу только Аля и Даша.
Я уплетала осетрину, кусочком хлеба подбирая соус бешамель, когда Катя, присев на Серёжин стул, наклонилась и прошептала:
– Мама, спалишься! Маша наблюдает за тобой.
Перестав жевать (я, и правда, положила рыбу себе уже во второй раз), я выпрямилась, равнодушно отодвинула от себя тарелку и кивнула Кате. Катя встала и отошла.
Чтобы не искушать себя, я тоже поднялась из-за стола и столкнулась с Серёжей. В глазах его плясали бесенята. «Догадался?!», – испугалась я. У меня ухнуло вниз всё, что есть внутри. Но он протянул руку со словами:
