— Ах, нет, — смутилась, коснулась пальчиками моих, но, одумавшись, торопливо убрала конечность-предательницу за спину. — Мы с вами соседи. Нет, мы были соседями. Меня выселяют. Хотела сказать до свидания… Нет, я хотела сказать — прощайте. Вы хороший сосед — тихий и совсем не надоедливый…
— Стоп! — зажмурился, собирая бисер её оправданий. — Выселяют?
— Длинная история, — отмахнулась. — Я хотела попрощаться.
— Успеете, — подхватив под локоть, повёл её по улице. — Дайте угадаю…вас попросили покинуть квартиру из-за неуплаты аренды?
— Да, но…
— А не смогли оплатить, потому что вас уволили с работы.
— Я…
— Вы ведь в ювелирной лавочке работали?
— Д-да…
— А уволили вас, обвинив в воровстве, и оставили без жалования.
Остановился и, поймав растерянный взгляд карих глаз девчонки, улыбнулся. Надо же, сама рыжеволосая, а глаза шоколадные. Вкусно.
— Откуда вы знаете?
— Догадался. Господин Еной — ваш бывший шеф — строит из себя трудоголика. Думаю, он и сейчас на работе. Наведаемся к нему в лавку?
— Зачем? — девушка нервно сглотнула скопившееся удивление.
— Наш трамвай!
Крепко сжимая холодную ладошку соседки, поднял трость, приветствуя водителя транспортного средства, что за пару дюжин минут доставит нас к месту.
Девушка заняла одноместное сиденье и, не решаясь заговорить, уставилась в окно, будто надеялась что-то разглядеть за разукрашенным морозом стеклом. Уселся напротив.
Металлическая музыка, сыгранная на трамвайных путях — лучшее сопровождение безмолвному диалогу. Мне редко удавалось помолчать в хорошей компании и упускать такой шанс не хотелось. Я определённо сошёл с ума. До сегодняшнего вечера моя жизнь в Альвахалле была наполнена чем угодно, но только не желанием прокатиться с женщиной на трамвае. Обычно общение с прекрасным полом ограничивалось недолгим флиртом и койкой. Я не способен испытывать любовь и ещё кучу человеческих чувств, но… сегодня хотелось уюта. Такого, как у людей в Рождество: чтобы фаршированная птичья тушка на столе, бутылочка вина и шелест мишуры… Псих.
— Что вы купили в аптеке?
Вопрос соседки стёр блаженную улыбку с моих губ. Я сунул руку в карман, нащупал холодную склянку:
— Ничего особенного, забрал свой обычный заказ. А вы?
— Вот, — девушка разжала кулачок и протянула мне миниатюрную бутылочку на раскрытой ладони.
Трамвай дёрнулся, и пузырёк, совершив кульбит, полетел на пол. Красная лужица, осколки, пробка с привязанной к ней биркой — её я и поднял. «Честность» — аккуратным почерком госпожи Эфы.
