В помещении гудел воздух и содрогался пол. Отошедший от ступора топ-менеджер, собрался с силами и поднялся на сцену к боссу.
– Спасибо вам большое, – только смог он выдавить, беря чек и пожимая руку начальника.
– Тебе спасибо, – произнёс последний. – Только нужно оформить бумаги, – продолжил он уже без микрофона.
Зал снова аплодировал.
После оставленных позади съеденных пирожных и выпитого спиртного, Артём с начальником стояли посреди пустого кабинета по разные стороны стола, на котором лежал необходимый документ, подтверждающий передачу денег. Подписи на клочке бумаги были закреплены рукопожатием и благодарственными словами топ-менеджера. У Артёма с лица не сходила странная ухмылка, она как бы говорила: «Прощайте… Наконец-то!». И это было неслучайно, ведь именно две трети от этой суммы были ему нужны для осуществления заветной мечты.
Пританцовывая, Артём вышел из кабинета и зашёл в привычную стальную клетку, едущую вниз. Теперь не он был в её власти, а она в его. Лифт, осознавая свою беспомощность, повиновался и лишь грустно и коротко скрипнув, тронулся, чтобы в последний раз проводить мужчину до первого этажа.
– До свидания! Приятного вам вечера, – улыбнувшись, попрощался с ресепшионисткой Артём.
– Хорошего вечера, – покраснев, ответила она, впервые без раздражения отложив телефон и искренне улыбнувшись.
– Вам чертовски идёт улыбка, улыбайтесь почаще, – добавил мужчина, аккуратно затворив за собой дверь – как можно тише, чтобы на звук вдруг не сбежались люди, которые могут спугнуть и без того несмелое счастье Артёма, незаметно подкравшиеся к нему спустя десять лет после их последнего свидания.
Впервые мужчина с лёгкостью посмотрел на хмурое громадное здание с бетонным скелетом и стеклянной кожей. Впервые оно спрятало свои клыки. Впервые стало ручным и беззащитным.
Мрак и холод затаились в уголке спальни рядом с ножкой кровати, боясь приблизиться к Артёму и обжечься теплом его ожившего сердца. Мужчина, не разуваясь, упал на кровать лицом вниз и заплакал – он будто заново прожил свою жизнь: все моменты пронеслись перед глазами, разлепляя их от вечного сна, говоря всё то, что выглядело надёжно скрытым между строк. Если бы кто-то проходил рядом с окнами забытого Богом, но не туманом дома, то услышал бы звук бьющейся посуды, всхлипываний, смеха и грохота; состояние Артёма судьи бы приравняли к «состоянию аффекта», психологи – к «расстройству непроизвольного выражения эмоций», художники – к «акционизму», фаталисты – к «бесповоротной точке обретения предназначения», а прохожие – к поводу для похода к врачу.
