Маша поставила кружку с чаем на подоконник и посмотрела вдаль. Между домами виднелся клочок бледно-голубого неба, расчерченного длинными дымчатыми облаками.
– Нет.
– То есть как – нет? – Настя воззрилась на Машу с удивлением и недоверием. – Ты шутишь?
– Разве мне до шуток? Просто… появление ребенка не меняет дела. Скорее наоборот, только усугубляет ситуацию.
– Что-то я не поняла, о ком ты сейчас думаешь, – о себе или об этом корейце?
– Пожалуйста, не говори о нем с таким пренебрежением.
– Хорошо, извини. Мне все равно, кто он, – кореец, африканец, хоть марсианин – он должен нести ответственность. Тем более, учитывая, кто он такой, он может обеспечить и тебя, и твоего ребенка до конца жизни.
Маша пыталась побороть неприятное чувство тревоги и дискомфорта. Когда Настя начинала так хмуриться и говорить с такой интонацией, ни к чему хорошему это обычно не приводило.
– Настя, не надо горячиться. Но прошу, только представь, что случится, если о ребенке станет известно.
– Так ты все-таки о нем сейчас больше думаешь? – поразилась Настя. – Как бы ему это боком не вышло, как бы его не продолжили в прессе утюжить?
Маша снова устремила взгляд за окно.
– Стать той, кто нанесет ему последний удар?.. Я достаточно прочитала, чтобы понять, – если о таком прознают, ему больше не подняться. Не найдется никого, кто согласится с ним работать… А что будет со мной? Неужели ты не понимаешь, что Илюша… Дам Рён – публичный человек? Появиться рядом с ним сейчас, в моем нынешнем качестве, значит быть вовлеченной в публичный скандал. Значит оказаться под прицелом и поставить под удар своего ребенка.
– Вот прямо все сразу обо всем узнают!
– Настя, ты разумная девушка, гораздо умнее и практичнее меня. И ты сама понимаешь – шила в мешке не утаишь. Если я начну искать с ним встречи, попытаюсь сообщить счастливую новость, как думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем по Сети поползут слухи? Как быстро я обнаружу у своих дверей вежливых и улыбающихся репортеров?
– Ну и что с того? Даже если и так, почему бы тебе не изменить свою жизнь? – с вызовом спросила Настя.
– По-моему, она уже изменилась. Нет, пусть все идет как идет, – он сам по себе, я сама по себе.
– Маш, а ведь это эгоистично, – сказала Настя, глядя на нее каким-то новым взглядом. – Я не знаю, что он за человек, не мне судить, да и сама ты, если разобраться, этого не знаешь, но очевидно, что такие решения не принимаются в спешке.
– У меня было время подумать, хотя по правде говоря, думать тут не о чем.
