Вытерев глаза, Прохор Николаевич посмотрел на Виктора. Тот тяжело вздохнул.
– Я знаю, вы хотите, чтобы все кончилось, хотите уйти достойно, как офицер. И вы правы, мы сами все выяснили, и доказательства теперь я найду. И все же порой пуля – это не выход, вам ли об этом не знать.
– А ради чего мне жить, сынок? – устало спросил мужчина. – Я был счастлив почти целый год, пока этот… все не разрушил. Мне уже нечего терять.
– Полковник Строцкий и посол должны услышать все от вас. Думаю, Его Величеству тоже будет интересно. Вы хотели не просто мести, а справедливости. Так добейтесь ее. Свести с жизнью счеты вы всегда успеете, и револьвер для этого необязателен.
Камердинер, опустив глаза, не ответил. Протянув ему руку, Виктор сделал пару шагов и остановился напротив.
– Я обещал кое-кому, что сегодня новых жертв не будет. Что на моей совести не станет больше на одного человека, которого у меня не получилось спасти. Помогите мне сдержать обещание.
Последние слова прозвучали шепотом, почти скрывшимся за поднявшимся ветром, но мужчина их услышал.
– Береги тех, кого любишь, сынок, – после долгого молчания проговорил Прохор Николаевич. – Родные, любимая женщина, дети… Береги их. Если однажды не станет их – не станет и тебя.
Тяжелый револьвер лег Виктору в руку, облегченный вздох разорвал повисшую тишину. Качнув головой в сторону дворца, он пропустил камердинера вперед и пошел следом, думая над его словами.
У дворца царило оживление. Полковник отдавал распоряжения и вскоре скрылся за углом, несколько жандармов встали у дверей, и, подходя к ступеням, Виктор увидел мелькнувший за стеклом силуэт, в следующую секунду вырвавшийся наружу.
– Прохор Николаевич? – выдохнула Елена Павловна, быстро подходя к ним. – Боже милостивый, я так надеялась, что ошиблась… Как же…
Прохор Николаевич улыбнулся ей доброй отеческой улыбкой, стукнул каблуками лакированных туфель и коротко поклонился.
– Простите, Ваше сиятельство. Для меня было честью знакомство с вами.
Несколько мгновений Елена Павловна кусала губы, затем порывисто обняла камердинера, с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, и отступила. Подошедшие жандармы встали по обе стороны от мужчины и неторопливо вошли внутрь.
В глубине дворца часы пробили десять.
По-летнему теплый ветер будоражил все вокруг, путался в ветвях деревьев, кружил в волосах, цеплялся к подолу платья. В очередной раз придержав шляпку, Элен глубоко вдохнула чистый полуденный воздух.
