Алмазные слезы | страница 22
– Да, очень… – крепко погрузившись в свои мысли, отозвалась Элен, опомнилась и взволнованно заломила руки. – Простите, Ваше Величество, я совсем не то хотела…
– Не стоит оправдываться, дорогая, – с улыбкой коснулась ее руки императрица. – Вы сказали именно то, что хотели. А кое-кому об этом знать совсем необязательно.
Она кивнула в сторону окна, и, выглянув наружу, Элен увидела прогуливающихся во дворе Мари и Аннет. Кровь с новой силой прилила к ее щекам, и она порадовалась, что при ее румянце после мороза это не так заметно.
– Я вас только об одном прошу, – сказала Мария Федоровна, поднимаясь. – Будьте осторожны. Я уже потеряла Марфу и не хотела бы, чтобы ваша помощь следствию подвергла вас опасности.
– Обещаю, Ваше Величество.
Государыня напоследок внимательно на нее посмотрела, светлые глаза лучились теплом, но в морщинках у самых очей притаилась тревога. Она помедлила, будто хотела еще что-то сказать, но в последний момент передумала и удалилась, оставив Элен размышлять об их разговоре.
Расспросы о следователе выбили ее из колеи. Она не предполагала, что слухи пойдут так быстро – впрочем, придворным только повод дай, а за остальным дело не станет. За три года при дворе ее с кем только не сосватали, но она не обращала внимания на сплетни, и постепенно они обязательно сходили на нет. Но сейчас ситуация располагала к появлению новых россказней – а молодой следователь, в чьей компании ее уже застали, этому лишь потворствовал.
Хотя и не без причины, тут она все же проговорилась.
В одном Мария Федоровна была права, ей следовало быть осторожнее. Но она и без того уже обещала это Виктору Андреевичу.
А внимательно слушать, смотреть и не вмешиваться она умела всегда.
Вьюга накрыла его, когда Виктор возвращался из департамента полиции после доклада Илье Алексеевичу. Мокрый, холодный снег бил в лицо, ветер так и норовил сорвать с него котелок, проникая за ворот пальто, а от густой белой волны не было видно ничего хотя бы на пару шагов вперед. Каким-то чудом он умудрился не попасть под колеса пролетки и только благодаря тому, что всю жизнь прожил в Петербурге, нашел дорогу к дворцу почти с закрытыми глазами.
Во внутреннем дворе оказалось немного тише. Снег продолжал идти уже спокойными крупными хлопьями, жандармы понемногу превращались в снеговиков. Отряхнув пальто, Виктор вошел в распахнутую швейцаром дверь, отдал ему верхнюю одежду и направился к лестнице, вспоминая дорогу.
Кабинет полковника он нашел с первого же раза. Лакей скоро сообщил о его прибытии, и, входя внутрь, Виктор был готов доложить о первых результатах расследования.