Odteper
zawżdy bude
nasz czas.
Rewolucija hidnosti każe —
Włada – najmanci,
pan —
ce
nasz
lud,
Ta ne bude nikoły
inaksze,
Wse tomu, szczo za ce
hynuť
tut.
Mij zahynuw onuk,
za Ewropu,
Za ciu mriju —
Krajinu dla nas,
Ta bez włady bandytiw
chołopiw,
Za ce paw
mij onuk, mij Taras.
Skilky soteń ditej
Szcze zahyne,
Skilky sliz
ta peczalu w ci dni.
W ciomu włada hanebna
powynna,
Ukrajina siohodni
W wohni.
Ta usi
my siohodni bażajem
Kraszcze żyty,
de rozwytok – szlach,
Sprawedływisti bilsze —
do kraju.
Bez brechni,
w neji jak
w łanciuhach.
Nam bezsowisno straszno
brechały
I za ce
buduť widpowidať
Wsi bandyty,
wsi regiönały,
Za ce budemo
żyť, pomyrať.
My bażajemo mowu
spiwuczu
Wriatuwaty,
jak pamjati skarb
Ta istoriju
naszu tiahuczu
Szanuwaty
bez
zajwosti barw.
Chaj susidy
ti dejaki
naszi,
Z nas smejuťsia,
Żachajuťsia
złom.
Chaj nam prizwyszcza
Sowajuť straszni
Kraszcze druszlak,
czym buty rabom.
Naszi druzi ta brattia
głobalnyj
Sprawżnij
cywilizowanyj swit,
My swojim
miscem w niomu
zahrajem
Nasza krow
wsich
wikiw zapowit.
Bude sława
usij Ukrajini!
Wże herojśkym
wsim sława rukam,
Szczo budujuť
wohnem naszi mriji…
Sława naciji —
Тишина
может выразить горе
И морозный,
к лицу ей, февраль.
Здесь Євген пред горой,
на подоле
Изменений,
что жизнь
ставит вдаль
Он стоит
пред беседкой, когда-то
В ней с Тарасом
играли они.
Будто не было
гибели брата,
Будто выдумка
эти все дни.
Будто мать
не рыдала той ночью,
Будто папа
её не держал,
Когда
падала
к гробу
отрочно,
Обнажив
горя
жуткий накал.
Нет там не было
сжатых до хруста
Кулаков,
таких
нежных, отца.
Будто не было
той
его
грусти
Такой
бедной, скупой, без лица.
Будто не было
криков во Львове —
На коленях
где «Беркут» роптал.
Искупленье вины
уж не в слове,
Зуб за зуб —
только этот накал.
Будто не было
жалости взгляда
Из поникших
папулиных глаз.
Как же можно
жалеть
этих гадов?
Ну хоть наши
и вроде за нас.
И Євген
только принял реальность
В тот момент,
когда
дед говорил
Правду жгучую,
хоть и банальность,
Но она
придавала
всем сил.
«Перепрошую,
ви
Голос девичий
мысль оборвал,
Взгляд Євгена вот —
на кареглазой
Милой девушке,
только узнал
Книгу эту,
в руках она держит.
Молодая брюнетка,
стройна.
Отвечает Євген,
но небрежно,
Мутно-смутно,
он выдохнул: «Да…»
«Мене звуть
Олександра Верницька,
Ми з Тарасом
навчалися враз,
Він книжку
мені дав подивиться…
Повертаю
та сумно за нас…
Він загинув на площі,
я знаю,
Я ж насправді
кохала його…
Всій родині
Из её
глаз
ручьем
потекло.
«Бути разом
із ним я хотіла,
Але він
мене
не помічав.
Лише раз
він узяв моє тіло,
Та ще раз —
