– Пульс ровный, уверенный, – заключил доктор, продолжая рассматривать моё лицо, щупая мои веки, щёки, шею. – Порядок, друг мой. А что беспокоит?
– Что со мной случилось два месяца назад?
– Не удаётся вспомнить?
– Никак.
– Хм…
– Я, действительно, не помню, "Доктор Нильс", – по буквам я медленно прочёл надпись на его бейджике, прикреплённом к халату.
– Да, я понял, мистер Барни. В Вас дважды стреляли и оба раза попали. Задета селезёнка и правое лёгкое. Вам невероятно повезло, что Вы попали к нам.
– В меня стреляли в тюрьме?
– Совершенно верно, а говорите, что ничего не помните.
У меня неожиданно перехватило дыхание, я закашлял.
– Не волнуйтесь, у Вас всё впереди, – уже собираясь уходить, подытожил Нильс. – Всё впереди.
– Подождите! – разозлился я. – Но Вас же тогда убили?!
Он чуть наклонился ко мне и тихо произнёс:
– Меня никто не убивал. Как видите, я жив.
– Ну, как же? Охранник, стрелявший в меня, попал Вам в шею, у Вас голова оторвалась…
– Друг мой, Луиза, права – с… олом заканчиваем.
Меня возмутил его ответ, я не выдержал:
– А где сейчас Марта!?
Нильс выпрямился, многозначительно выдержал паузу, одновременно опустив обе руки в карманы халата, и переспросил:
– Марта?
Я не смог дальше молчать и высказал всё, что хотел, всю цепочку событий, включая наше знакомство, статью в газете, интервью в тюрьме, сумасшедшего охранника, пристрелившего нас обоих, его любимый джип Bronco, электрический провод, и моё возмущение о путешествии во времени!
– И ещё объясните мне, что Ваша Луиза подразумевала, сказав мне "Успокойтесь, доктор Нильс говорит, что Вы за эти два месяца полностью восстановились и скоро он закончит с Вами"?!
Нильс отошёл в угол палаты, развернулся ко мне лицом и спокойно ответил:
– Да, всё сложно, и в тоже время просто, если Вы сможете осознать одно.
У меня заколотилось сердце. До боли в груди и накатывающей тошноты. Меня бросило в жар. Было страшно представить, что он скажет дальше.
VIII
Доктор Нильс, не вытаскивая рук из карманов, начал медленно прохаживаться по палате от одной стены к другой, и обратно. При этом он молчал. Подходя к стене, он поднимал голову вверх, словно, вглядывался в ночное небо и рассматривал на нём созвездия, а, отходя от неё, опускал взгляд себе под ноги, будто шагал высоко-высоко над Землёй, наблюдая за пятнами облаков, пролетающих над ней и, извивающейся, светящейся тонкой паутиной ночных огней, соединяющих города. Сейчас я увидел в докторе Нильсе абсолютное спокойствие, которое мелодично растекалось по воздуху во все стороны больничной палаты, достигая меня. Он, остановившись у моих ног, начал говорить неторопливым голосом, вместе с тем, подняв левую руку и, посмотрев на часы, будто у него были дела поважнее.
