– А как они мне глаза ежедневно мозолят, ты сам понимаешь? – шутливо передразнивает Полковник. – Прямо под окнами кабинета шуры-муры крутят, гниль такая.
Не дожидаясь, пока прозвучит увиденный в моих глазах вопрос, Полкан оборачивается всем туловищем и указывает на здание на противоположной стороне площади. Вновь повернувшись лицом к улице, указывает на другой дом: здесь тоже Контора. И вон там, за музеем, еще один «филиал».
Мимо первого здания, указанного Полковником, я проходил множество раз, даже не подозревая, что могут скрывать за собой крепкие, отдающие салатовой прозеленью каменные стены, высокие окна и дубовые ворота подъезда. В окнах едва теплится свет, парковка у лицевой стороны особняка забита солидными иномарками с блатными госномерами, подле входа висит табличка, из которой ничего не понять. Одиноким пеньком сереет на углу милицейская будка с внимательным часовым.
– А почему эту шваль отсюда не разгонят? – сплевывает сквозь зубы Онже, с отвращением поглядывая на геев.
– Гоняем, что вы думаете! – весело отзывается Полковник. – Время от времени наши сотрудники наводят здесь порядок. После работы, конечно. Полностью убрать пока не торопимся: успеем еще. Всему, как говорится, свое время!
Сделав акцент на слове «свое», Полкан многозначительно втыкает палец в непроглядное небо, будто именно оттуда в Контору должна поступить высочайшая санкция на очистку страны от неблагонадежного элемента. Возвышенный жест довольно некстати портит зажатый в кулаке длинный цветастый конверт с логотипом оператора сотовой связи.
– Так, это дело надо бы убрать, – отследив снова мой взгляд, Полковник принимает из онжиных рук дипломат и кладет его на капот. Кейс небрежно зевает, демонстрируя внутренности: папки, документы, диски в коробочках без этикеток, непроницаемые взгляду пластиковые футляры и болотного цвета оборонительную гранату Ф2 с вывинченным и лежащим рядом запалом. Словно давая возможность полюбопытствовать содержимым, Полковник не спеша упрятывает конверт в одно из отделений. Плавным жестом захлопнув крышку, оставляет дипломат лежать на капоте.
– Ну, как там Рублевка, жирует?
– Лопается просто от денег, Анатолий Никитич! – с готовностью признает Онже.
– Пора придушить эту свору, – с внезапной суровостью произносит военный. – Что, ребята, запустим в этот гадюшник наше пролетарское щупальце?
– Анатолий Никитич! – собрав на лбу все морщины, Онже вешает на лицо юридический вид. – Хотелось бы с вами посовещаться: присмотрели нотариальную контору на районе, имеем представление как под нашу схему ее подвести.
