Нью-эйдж толкинистка, моя последняя пассия то и дело говорит мистические глупости загадочным тоном, словно только что вылупившаяся из яйца энигма. В книжках Паланика или Кинга она подчеркивает шариковой ручкой или фломастерами строчки, касающиеся практического колдовства: мечтает заделаться ведьмой. Если я вижу сны, которые внезапно сбываются, Жаворонок тотчас относит эту особенность на свой счет. Мол, у нее пипец какая сильная энергетика: она распространяется по всему космосу и ближайшим его окрестностям с ультрапупической силищей, а все остальные люди ее только улавливают.
Онже скептически осматривает гостью: та выглядит огородным пугалом из Средневековья. Обвешана золотистыми бирюльками, деревянными гремелками, обтянута бесформенными шуршащими лохмотьями, и смотрит на нас вермишельно-протяжным взором: привееет!
– Эй-эй, детка, ты не перекуришь? – беспокоится Онже. Получив от него забитую папиросу, дельфийское пугало смачно раскуривает штакетину и втягивает в себя разом полкосяка. Жаворонок мстительно возвращает ему взгляд сверху вниз и прохладно заверяет: ничуть. Час назад уже курила, а еще съела колесо какого-то стимулятора, а еще продолжает пить пиво – вот оно, в левой руке.
Словно в отместку за нашу весельбу, в воздухе резко запахло милицией. Ярким гестаповским фонарем светит нам в лица сгустившаяся над оврагом двора ментовская газель, и мы примолкаем. Главный сутенер, словно выстреленный из пистолетного дула, выпрыгивает из салона своей «одиннадцатой». Резво просеменив вверх по дорожке, распахивает дверь патрульной машины и о чем-то минут пять говорит с ментами, активно жестикулируя и периодически оборачиваясь в нашу сторону.
– А что здесь вообще происходит? – стараясь не выдать волнения, справляется Жаворонок.
– Мусора с пизды сливки снимают, – проясняет ситуацию Онже.
Неторопливо, крадучись, патрульная газель разворачивается на нас носом и вплывает вглубь дворика. Пакован шишек у меня в кармане раскаляется докрасна. Еще немного, и задымит весь салон без помощи спичек. Веселый Гандж внезапно испаряется, а на место где он только что был, приходит его дебильная сестрица-близняшка ИИ – Истеричная Измена. Она принимается метаться внутри меня в поисках выхода. «Выбрось скорее! Выбрось скорее!» – орет мне в ухо полоумная сука, прыгая из мозгов в пятки и беспрерывно шурша целлофановым палевом.
Проще всего в такой ситуации проявлять ледяное спокойствие, вплоть до равнодушия, но шальная измена рвется наружу. Почти машинально я прячу пакован в носок, вынимаю, сую в коробку с пиццей, достаю обратно, наконец, чуть приоткрыв дверцу, забрасываю под машину. И лишь тогда успокаиваюсь.
