– Ну что, идём? – хмуро спросил он.
Диана вскочила и отправилась за ледоколом Кристианом на импровизированную танцплощадку. Стюарт и Карл двинулись следом – Стю пригласила девушка, сидевшая за соседним столиком, а Карл нашёл себе подругу за барной стойкой. Лесли и Эдди оставалось только удивлённо переглядываться.
– Да у-уж, – протянул Эдди на южный манер. – Странные дела творятся.
– Это точно, – ответил Лесли, гулко усмехаясь в стакан.
Эдди посмотрел на коллегу и вдруг вспомнил одну из любимых песен Стюарта. Как же там пелось?
I'm in love with a German film star
I once saw in a bar
Sitting in a corner in imperfect clothes
Trying not to pose
For the cameras and the girls
It's a glamorous world[3]
В его скульптурном овале лица действительно было что-то немецкое – да и в целом с такой внешностью Лесли мог сойти за кинозвезду. Поэтому Эдди немало удивился, когда в ответ на вопрос «А у тебя есть девушка?» коллега покачал головой.
– А у тебя? – вежливо спросил Лесли.
– Есть, – Эдди снял очки и стал протирать их краем футболки. – Её зовут Селия, и она из наших… В смысле, из нашей со Стюартом компании.
– Красивое имя, – прокомментировал коллега, не отрывая глаз от опустевшего стакана. Эдди почти физически чувствовал, как Лесли заставляет себя разговаривать – и не понимал, в чём причина: то ли он так устал, то ли ему настолько неинтересно говорить о чём-то, кроме синтезаторов.
Эдди вдруг захотелось сделать или сказать что-то такое, чтобы тумблер наконец сломался – и он увидел у коллеги какое-то новое выражение лица. Может, искреннюю радость или даже гнев. Что угодно, кроме усмешки, раздражённо вздёрнутой брови или «Да, сэр», которые сменяли друг друга словно по команде. Эдди не понимал причины этого желания – и поспешно списал всё на алкогольное помутнение в голове.
Лесли тем временем окончательно сполз на диван и задремал, закутавшись в куртку из странного ломкого материала. Эдди машинально попытался глотнуть пива из пустого стакана, чертыхнулся и снова посмотрел на коллегу. В голове вдруг зароилось что-то приятное – мысли сами собой складывались в строчки, а строчки ложились на переливающийся мотив, в точности повторявший нефтяные разводы на куртке Лесли. Эдди сунул руку в сумку, достал блокнот и принялся записывать свою версию песни о кинозвезде – вернее, о клавишнике.
– Всё трудишься? – спросил Стюарт, садясь рядом. – А я вот… – и он, розовея, положил на стол исчирканную цифрами салфетку.
