Дух можно свести к экономике, можно свести к физике или метафизике, то есть можно свести к любому «выделенному мышлению», но что в итоге? Дух в любом случае не сводится ни к чему и остается самим собой, то есть какой-то несводимостью. И в уме стоит удерживать радикальную мысль о том, что «гул происходящего, который слышим в мышлении, и само происходящее» – это всегда не одно и то же. Так же и с духом, как с тем, что есть «это происходящее», но «мысль о нем», как и «сведение его (этого) к мысли» – это не одно и то же. И, возможно, как это показывал Шестов19, Гегель был бы против такой непознаваемости, но что толку? Его уверенность в том, что явленное мышление – это единственный план бытия, в котором все уже представлено, все открыто и все доступно – это только уверенность, которая не позволяет узнать ничего действительно нового. В итоге любое такое «сконструированное мышление» становится схоластикой Аристотеля20, каким-то лжеучением о происходящем, какой-то «ложной формальной физикой», которая выдвигает свои предположения из каких-то «формальных предположений явленной логики», предлагая их в качестве последнего происходящего. Но то, что присутствует как явленное мышление, логическое мышление, формальное мышление, «его явленность» – это, конечно же, нечто грандиозное и даже обязательно инструментальное, но, увы, это уже нечто остывшее по сравнению с тем, что присутствует под поверхностью, где и «происходит нечто сильное и нечто загадочное», но что это?
И тут экспериментальная наука, экспериментальная физика, конечно же, становится значительным инструментом действительного конструирования по сравнению с разными «выдуманными проектами формального ума». Но и такая физика имеет определенные пределы, так как для конструирования ей нужен конструкт, и тут проблемы: с одной стороны, конструкт всегда пытается стать формальностью, а с другой стороны, скрытое происходящее не желает влезать в такой или любой другой «конструкт явленного мышления».
И, конечно же, наука позволяет получить ответы на многие жизненные вопросы, но оказывается, что происходящее и понятое как наука – это то, что изобретено духом, но это не сам дух21. Если бы все наличествующее можно было ограничить практическими, рациональными знаниями, а все, что выходит за такие границы, можно было бы определить в качестве какого-то иррационального, но оказывается, что все рациональное тоже в итоге нечто непонятное и не просто нерациональное – это вообще нечто другое.
