Чёрт его знает, где эти фанатики ещё берут такие плакаты. Висели, конечно, когда-то на каждом шагу, на заводах, "для повышения боевого духа рабочих", да только давно уже все выцвели и оборвалась. Таких вот личностей обычно под руки выводили из бара, и недельку они точно не кричали.
Другие говорили, что каждая смерть – шаг к краху нашего мира. Мол, все мы дохнем ни за что, и жить в городе невозможно. Таких тоже выводили под руки, но уже в карцер. После этого на бедолагу было страшно смотреть.
А меня же учили не забивать голову чепухой. Работать, сколько требуется, получать свою копеечку и тащить в бар. Главное не выделяться. Кто выделяется – долго здесь не живёт. Потому жил я относительно спокойно. «Зато почки не отбиты».
И хоть лезли порой по ночам в голову странные мысли, на утро я уже их не помнил.
Новый день начинался довольно паршиво. Ещё по дороге на работу у проходной остановили постовые. Спрашивали, где находился вчера вечером и не шастал ли по улицам. Дескать, засекли вчера какого-то человека, на меня похож. Минут пятнадцать за ним гонялись, да только всё равно удрал. Я, хоть от патрульных вчера и не убегал, режим всё же нарушил, отчего стало немного страшно.
Благо, после двух минут искусной лжи и дрожи в коленках меня отпустили и, получив документы обратно, я поспешил уйти от проходной подальше. Дальнейшая дорога прошла без происшествий, если не считать проехавший по луже рядом со мной грузовик, из-за которого шмотки можно было выжимать.
Сейчас же я сидел на старенькой лавочке с тлеющей сигаретой в дрожащей от усталости руке, задумчиво разглядывая город, лежащий за бетонным забором, что огораживал территорию завода. Всё тело ныло, а впереди был ещё целый день работы. До конца перекура оставалось ещё десять минут. Моя смена разбрелась кто куда: одни курили на заднем дворе, другие поскорее побежали стрелять папиросы и, если было надо, обсудить что-то личное. Во время работы болтать запрещалось, да и желания ни у кого не было. О многом ли можно поговорить сквозь гул конвейера и натянутый на лицо респиратор?
Поэтому сидел я абсолютно один, про себя радуясь тишине и спокойствию. Взгляд скользнул по крышам и переместился куда-то вверх.
Небо в здешних краях отличалось чрезмерной мрачностью. Затянутое едким дымом, оно имело все пятьдесят оттенков серого, и ни намёка на голубой или хотя бы белый. Что уж говорить о солнце: бледный круг, большую часть времени не появляющийся в поле зрения, лишь изредка просвечивал сквозь тёмные тучи. В такие дни патрульные почти никого не ловили, смертность на предприятиях резко падала, а водка на столах заменялась самогоном. Добрые были дни.
