И Крылов с нею тоже соглашался. И все последующие месяцы, с мая по январь, он только и делал, что соглашался! То с матерью, излагавшей ему очередной план обустройства совместной лестничной клетки, то с Машкой, рассуждавшей про извечный родительский эгоизм. И, постоянно соглашаясь с обеими, он всё отчётливей сознавал, что уже очень скоро (а практически – вот-вот!) ему придётся из двух возможных вариантов своей будущей жизни неизбежно выбрать один-единственный, а значит – почти наверняка поконфликтовать либо с близкими, либо с Машкой.
Но даже в январе, уже стоя с матерью и отчимом на пороге знакомого исполкомовского кабинета, Крылов по-прежнему не ведал, какую из двух заранее заготовленных фраз он в конце концов произнесёт – ту, которую пообещал матери, или ту, которую пообещал Машке. И даже после того, как мать изложила свою просьбу инспекторше и вопросительно взглянула на него, требуя поддержки, он продолжал молчать, почти физически ощущая, как обе эти фразы вдруг комом встали в горле…
Паузу нарушила инспекторша. Методично пощёлкивая импортной авторучкой, она сказала, что данная просьба кажется ей вполне уместной, но, к сожалению, совершенно неисполнимой. Так как! (Инспекторша многозначительно зафиксировала ручку перед их глазами). Так как весь фонд новых трёхкомнатных квартир, выделенных исполкому на этот квартал, расположен в одном районе, а фонд однокомнатных – совершенно в другом. И поэтому вы, уважаемые Павел Павлович и Галина Михайловна, сейчас возьмёте вот этот ордерок и поедете осматривать вашу будущую квартиру на улицу Кантемировская, а вы, уважаемый Алексей Александрович – возьмёте вот этот ордерок и отправитесь на Нагатинскую набережную. А где-нибудь… (Она полистала календарь на столе). А где-нибудь послезавтра, в районе одиннадцати ноль-ноль, я с нетерпением жду вас для окончательного оформления документов. Вопросы есть?…
Крылов подумал тогда: какая она всё-таки молодец, эта Семёнова А. Д.! И, главное, как вовремя вмешалась! Ведь ещё б чуть-чуть – и он подпортил бы отношения с близкими. А так – щёлк! – щёлк! – и ситуация разрешилась сама собой. И неизбежность выбора, дамокловым мечом висевшая над ним все эти месяцы, вдруг оказалась вовсе не неизбежностью, а – полнейшей иллюзией и напрасной тратой нервов. Поскольку выбор этот, оказывается, был сделан давно, был сделан совершенно не знакомыми ему людьми и целиком зависел от обстоятельств, Крылову неподвластных. А коли так – то какие, собственно, могут быть к нему претензии? Абсолютно никаких. И если инспекторша сказала, что он поедет жить на Нагатинскую набережную, значит – он поедет жить на Нагатинскую набережную. И – точка.
