Все было кончено. Мария Павловна швырнула на пол тяжелый топор, отряхнула подол платья и вышла вон.
Всю ночь в комнате стояла тишина. Никто не открывал окон, никто не зажигал ночника.
За то, по утру в комнате Никодима Геннадьевича, объявился весьма привлекательный мужчина. Он нахально ходил по комнате Никодима в его пижаме, пил кофе по его рецепту из его же фарфора. В общем вел себя совершенно раскованно, будто это он и есть, тот самый Н.Г. Штырь. Собственно, были некоторые сходства. А уж если сравнивать с фотографией в паспорте, то Ник, запечатленный на ней был карикатурой, пародией на нового, привлекательного во всех отношениях. О том, что произошло прошлым вечером, он не вспоминал, точнее сказать, он и не знал о том. Можно сказать, что речь шла обо всей его минувшей жизни – стульях, камнях, ручьях, Марии Павловне Гай.
Последние воспоминания о старом Никодиме Геннадьевиче Штырь были прибраны горничной в тот же день, вместе с обломками дубовой резной панели.
Макушкина роща.
– Ну, вот я и готова. – Лада в белой рубахе до полу стоит в прихожей. Недавно стемнело. Теплая летняя ночь звенит на все свои голоса свежей песней. Сонные девушки вышли к Ладе расплетать косу. Младшие, одетые, так же как и Лада, ждут своей очереди. Их шестеро. Три с русыми косами, три чернявые. Коса Лады медная. Две подруги расплетают ее в четыре руки, нежно нашептывая каждой прядке. Такая ласка Ладе в новинку. Общинные мужчины и женщины ее сторонились. Матерей да отцов здесь ни у кого нет, потому и совета спросить, да и уснуть преклонив голову на родные колени было не у кого. Все друг друга братьями да сестрами звовут. Парами с детства ходили только белявые да чернявые девчонки. Парни живут в избах по 10 человек, изучают военное да охотничье ремесло и на девок не смотрят.
Лада однажды услышала, как шептались девицы у колодца, мол, травку какую-то стряпуха в еду подмешивает, что бы жилось им всем тут спокойно. Быстро эта новость общину обошла. Посмеялись все, да и забыли.
Громче всех, конечно же стряпуха смеялась. А потом вдруг исчезла куда-то. Будто и не было ее вовсе. Говорят, что в ивовой роще сгинула. Но, в общине знали, что ивы забирают только чистых телом. А стряпуха…
Пропала, да и ладно.
Многие из общины исчезали бесследно. Вот он был, а вот и нет его. За то здесь никто смерти в лицо не знал. Нет стариков, нет слабых деток, нет болезней. Стоило кому-то чихнуть, так уводили его или ее заворота. Обратно пускали редко – мало кто возвращался. И все спокойно было, да мирно. Нет привязанности да любви нет и слез.