Тут и ее захватили его ощущения.
У каждого медработника должен быть свой пациент. Не на всю жизнь, а хотя бы временно.
По вечерам она сидела на корточках возле кровати и кормила Сашку мороженым. Тот чавкал и выглядел отвратительно счастливым. Лекарства он тоже ел. Все подчистую. Ему не хотелось расстраивать медперсонал. Он бы и поднос от лекарств подлизал и не только, будь на то сестринская воля. Да хоть бы намек. С последующим продолжением.
Если бы история следовала духу классики развития аргентинских сериалов, мой Сашка должен был стряхнуть с себя медицинский скарб. Подхватить свою возлюбленную и скрыться с ней на ранчо в дикой природе. Чтоб (разве что – иногда) целовать ее в родинку на груди на фоне пламенеющего заката.
Но поскольку речь идет российской действительности в городском варианте – в следующем акте следует выход супруги. Что, в общем-то, и произошло. Заглянула она в Сашкину палату, вернувшись из отпуска, и отреагировала на мужнин вид обмороком. Глубоким, но скоротечным.
Сашка стал по палате бегать. Забыл, что головой крутить противопоказано – если трубки из него выскочат – сразу хана.
Тут как раз и медсестра явилась. Сашку успокоила. Жене – нашатырю. Та очнулась. Пригляделась. И сразу все поняла. Потому как если "рыбак рыбака видит издалека", то русалка русалку – тем более.
Жена у Сашки художник. На самом деле. Все силы ее на любовь ушли. Но только к искусству. На мужа их практически не осталось. А тут на тебе: этот самый муж маскируется под смертельно больного. И начинает исчезать с совместного горизонта.
Про развитие событий можно и не писать. И так все понятно. Поскольку жена Сашкина – та еще дамочка.
В эмоциональном плане она – гейзер. Сначала ходит, молчит, культивирует энергию. Потом следует выброс невроза. Во все стороны. И не дай Бог под него подвернуться.
Так вот.
Скандалить жена не стала. Осознав происшествие, она тут же решила родить ему маленького негодяя. Что и совершила, в два с четвертью раза перевыполнив план – двойню за семь месяцев.
Так что времени на сирен у Сашки не осталось, а на кикимор – тем более.
Возит на прогулку своих перцев в коляске, сдвоенной повдоль, потому как та, которая поперек у него в лифт не входит.
И жена у него теперь преданная не только искусству. Иногда и Сашке перепадает.
На нее хочется иногда наорать, но все равно – хочется.
Но это потом. А пока Сашку из больницы выписывать стали. Хотя Айболит противился. Как только мог. Был готов вставить в голову новую челюсть. Или какой другой протез. Но тут уже Сашка уперся. Хоть имел на то время запор мозговой деятельности. А все же решил:
