– Прихватить бы вас недель на пару, да машину гонять не охота. Понаехали тут…
Эти слова можно было расценивать как прощальное напутствие. Они удалились.
– Почему это нас за распитие спиртных напитков не загребли? – выдохнул я с облегчением. – В общественном месте?
– Не та контора. Да уж. – Димон некоторое время ковырял в зубах. – Сталин был веселый человек. Когда он потерял супругу, то взял и пересажал жен всех членов политбюро. И никто не посмел заступиться. Никто! Тебе как? Вот то-то!
– К чему это ты?
– Да так, ты знаешь, что бывший хахаль у нее – мент.
– Какой мент? У кого?
– Ни какой, а местный участковый. Теперь все понятно?
– Ну, думаю…
– Раньше думать надо было.
– А сейчас – затаиться или линять.
– А в пакете что было?
– А я почем знаю. Может, конопля. А то и антисоветчиком могли сделать.
– Зачем это им?
– Правда – зачем? А вот все окрестные кражи на тебя списать – так это запросто! Не лезь на рожон. Понял теперь, о чем?
– А как же Наташа? – взмолился я.
– Если ты в ее присутствии глупеешь, могу и я ситуацию разъяснить. Отваливать надо. Понял?
После инцидента с подставой, я чувствовал, что обязан Димону. Поэтому согласился. И слушался его беспрекословно. На следующий день мы покинули южный город вместе со всеми его заводами, воронами, ментами и моей не сложившей любовью.
– Все бы и так закончилось неделю спустя, – заявил Димон, когда мы загружались в поезд. И я не знал, что себе на это ответить.
Весь путь домой я находился в прострации. Мои мозги отказывались понимать, спас меня Димон или очень смачно развел. Мысли путались и рвались в лоскутья. Нервы на выпуск…
Коллапс, после разрыва с Натальей привнес в меня лиризм и стихотворчество, которое затянулось на долгие годы.
Димон не отставал от меня всю дорогу: отпоил, заговорил, увлек отвлеченным потоком сознания. Так что, вернувшись домой, я зажил почти прежней жизнью. Принялся ходить по творческим вечерам, литературным объеданиям и прочим мастерским художников, где собиралась пишущая публика – таланты и поклонники. Наши собрания не дотягивали до группировок двадцатых годов. Не хватало энергии бунта. Да, что говорить – даже до Обериутов не дотягивали. Но мы старались.
– Муза обнажила пузо! – иронизировал Димон.
Я не обращал внимания на его подначки.
Закат социализма рассыпался литературными изысканиями. Печатали самиздат. Клеймили эпоху. Реализовали либидо. Упивались свободой, в которую толком никто не верил. Гордились своей сопричастностью. Самородков хватало. Определение "псевдо" я скромно отодвигаю на второй план.
