В среду двадцать первого дня ша'бана 585 года от хиджры, 4 июля 1189 года состоялась одна из саќмых великих битв, которая когда-либо происходила на Востоке.
Саладин предпринял новую атаку. Зловещее пение мусульманских воинов не прекращалось ни на минуту. Трубили рожки. Били гонги. Человеческое море смыкалось вокруг лагеря крестоносцев подобно удавке на шее висельника.
Дурные вести шли одна за другой. На рассвете шесть рыцарей и несколько сержантов перебежали на сторону Саладина, сообщив ему, что настал наиболее благоприятный момент, чтобы разбить христиан.
Великий Магистр лично знал некоторых из них. Там были Балдуин де Фотина, Ральфус Бруктус и Людовик де Табариа.
У франков не было шансов применить кавалерию. Они не находили слабого места в рядах противника, чтобы направить туда основной удар. На каждого христианского воина приходилось три сарацина.
Рыцари встали плечом к плечу и ощетинились пиками. Легкие каплеобразные щиты, такие удобные на случай конного поединка, оказались бесполезными в позиционном бою.
Пехота Саладина спокойно шла в атаку, монотонно повторяя свои молитвы. Приблизившись к ощетинившемуся кавалерийскими пиками строю христиан, они ныряли под железные наконечники и перерубали древки своими саблями. По двое, по трое они бросались на воина, державшего пику, не давая ему перехватить свое оружие для удара.
В войске короля Ги – мобильном войске конных рыцарей почти не было лучников. Кроме пик и мечей христианам нечего было противопоставить рядам мусульманской пехоты.
И все же целый час в то утро он выстояли. Атакующие падали один за другим, истекая кровью. Но их все еще оставалось слишком много.
На исходе этого адского часа рожок у шатра Саладина пропел новый сигнал – две восходящие ноты. Остальные рожки подхватили его. Сарацины разом опустили мечи и отступили. Они неспешно удалялись, сохраняя боевой порядок. А рыцари короля Ги были слишком измучены, чтобы преследовать противника.
К полудню мусульмане подожгли колючий кустарник в ближайших оврагах. Густой дым поплыл над христианским лагерем, заползая в пересохшие глотки и разъедая глаза. И нечем было смочить тряпки, чтобы закутать лицо.
Мусульманское ополчение – муттавия, выполнив эту задачу, теперь действовали самостоятельно в лесистых холмах между Джабал Тур'аном и Нимрином.
Удавка мусульманского войска снова стянулась вокруг холмов. Сарацинам не было нужды бросаться на копья крестоносцев. Жара, жажда и ожидание смерти сделали за них всю работу. Пехотинцы обложили строй французских ратников, распевая монотонные молитвы. Подобно пчелиному рою они наплывали на склон холма. И воины – и рыцари и наемники – один за другим начали падать в обморок. Распухший язык закупоривал горло, и ратник опрокидывался навзничь. Сильный мужчина словно старик. Оруженосцы оттаскивали павших и укладывали возле разваленного колодца.
