наверняка попытался бы убедить в первом, Папе
40, вероятнее всего, лицемерно оставил бы своё мнение при себе, тогда как мне скоро наскучило наблюдать за столь необходимым природе, но противным самому действом.
Однако не минуло и дня, как золотистые щурки вновь украсили своим присутствием сосну под окном. Оказалось, пчелоедам недоставало общества, отчего они принялись навещать меня сперва одни, а после – с подросшими птенцами. Уж не ведаю как, но щурки с пониманием отнеслись к моему, по их мнению, чудачеству, неизменно обходя вниманием пчёл со шмелями, круживших подле цветов в саду. Разумеется, я был более, чем доволен сим обстоятельством, но жалел, что ни после, ни теперь не смогу переубедить птиц вовсе отказаться от привычного им стола. Ведь, предложи мне кто пить отвар крапивы, вместо чаю или вовсе отказаться от жаркого…
Ибо все мы, подчас, спешим вырвать жала врагов, дабы насытиться или обезопасить себя, а они платят нам тою же монетой, никак не желая прервать этот извечно порочный круг.
Тот хруст я помню по сию пору. В тишине он прозвучал оглушительно и, пытаясь исчезнут незаметно, долго, упруго метался от стены к стене, отлетая от них, будто мяч. Конечно, такого не было в самом деле, а оказалось плодом воспалённого страданием воображения, ибо боль и последовавшая за нею пустота, что ощущалась в животе, разом перебила дыхание и растёрла мерный ход крови жёсткой щёпотью. Как-то сразу стало страшно. В мановение ока из полного людей спортзала меня словно перекинуло на дно колодца, где царила нереальная, киношная, потусторонняя тёмная тишина. Я попыталась подняться, чтобы освободиться от неё, но поняла, что лучше дать себе время отдышаться.
В этом зале «торговали» не лицом, но телом. Надрываясь с весом41, заставляли мышцы работать больше обыкновенного, отчего, обтянутые кожей, они переступали допустимые обществом рамки приличия, привлекая к себе излишнее внимание и зависть. Упорные парни лепили своё тело перед зеркалом, любуясь и гордясь собой. Со стороны они все, как один, казались сердцеедами и глупцами, хотя в самом деле были сентиментальны, щепетильны, лукавы, педантичны. Кроме того, их мало интересовал слабый пол, но не из-за сомнений в собственной мужественности, а по причине чрезмерной строгости к себе.
Ни для кого не секрет, что почти все мальчишки – сладкоежки. В распорядке дня, коему была подчинена вся их жизнь, не нашлось бы места для свиданий и конфет, но девицы на выданье, не ведая про то, слетались в зал, как осы. Продуманно преломляя тонкие талии у всех на виду, они пытались ужалить зрелищем не вполне обнажённого бюста и перетянутых в нужном месте ягодиц. Но… кому какое дело до чужих прелестей, ежели волнуют только свои, и ревность возникает не к томному мимо взгляду, а к лишнему весу, который смог взять товарищ слева, или к очередному подходу соперника справа в тот день, когда ты сам ещё не готов к тому.
