От внимания к себе, дрожит букет дубов в озябшем кулаке поляны. Отломанная ручка толстой ветки отброшена, – то ветер покрутил неосторожно тугую мельничку и малодушно исчез. Топчутся на месте израненные слоновьи ноги берёз, рвутся прозрачные кружева ельника, страждут шагов упруго сплетённые ковры сосняка…
Но отчего ж столь досадливо? Как сердцем зреть при эдакой красе?!
О грустном думы – будто на зубах песок, а взгляд туманится слезою не напрасно: жизнь на краю, у самой грани… Мелочь? Но, в самом деле, их нет, и чем пристальнее осматриваешься округ, тем яснее понимаешь, что мелочи обнаруживаются не там, где ожидаешь найти, но там, где надеялся потерять их навечно…
Что-то слишком тихо в лесу. Солнечные лучи полируют шершавые пятки инея. Давно уж не слышно, чтобы дятел стучал в китайский барабан полого древа, призывая своё новогоднее счастье. да так мало целых стволов, куда больше истерзанных, что упорны в своём желании не выжить, но жить…
А где-то там, по-стариковски шаркают колёсами поезда, и путевые обходчики, с примёрзшими к лицам улыбками, бредут по шпалам от полустанка к полустанку. И пусто в голове от усталости, пусто и просто. Из-под занесённых снегом гряд, выглядывает жёсткая, как стелька, петрушка. В мутном бульоне утреннего тумана солоноватой кровью раненой берёзы, – сок, который источают48 несказанные напрасно слова… Они тихо звенят, в такт мелодии томной тоски того маяка49, откуда все улетают счастливыми.
Так ли
– Така-так…така-так…така-так… – С голоса синицы поёт воробей. Не далее, как вчера, он встретил старую знакомую, и приветствовал на понятном ей языке. Воробей брал ноты, разучить партию соловья… Сам ястреб снизошёл, и дал ему пару уроков! Чего не сделаешь, дабы жить по-людски, по-соседски.
День зимний, но неискристый, неискренний… застенчивый какой-то. Слышишь его шаги за спиной, но оборачиваешься, а там – пусто. Только сыплется снег с сокрушённо кивающей в сторону чащи ветки. Дятел дразнит умствуя50 с высоты, щёлкает языком, как расшалившееся дитя. Соревнуясь с ним, поползень изображает цокот копыт по мостовой, коей здесь нет и в помине.
Зримый собственный выдох путается с неясным движением, что видится где-то там, вдалеке.
Встречаясь в лесу, люди загодя избегают друг друга, с целью досадить городу, где спешащие мимо тебя по делам, на деле просто торопятся пройти мимо. Создавая видимость согласия и поддержки, к упавшему наземь там подойдут единицы, а то и вовсе сделают вид, что не до того, брезгливо или недосуг.
