День был не из лёгких
Сколько себя помню, высоты боюсь панически. Деревянный бум у песочницы, крыльцо, плечи отца или земля из окна самолёта, любое из перечисленного – причина безотчётного ужаса. Голова делается тяжёлой, шея ломкой…
– Стыдись! Ты должна преодолеть себя! – Гневается на меня мать, подводя к деревянному брёвнышку бума на детской площадке.
Я плачу от страха, горько и безутешно, и это чуть ли не первое воспоминание детства.
Мой день был не из лёгких, так как решилась, наконец, и готовлюсь к первому прыжку. В клубе давно никого нет, а я всё рассовываю девять метров строп парашюта по резиновым петлям. Заправляю купол в чехол, закрепляю шпилькой… Раз за разом. Не люблю случайностей. Смеюсь себе под нос: «Закрепляет она! Чекинишь шпилькой, салага!» Уложить кое-как сам купол, напугав новичка – обычное дело, но струны строп должны выскальзывать одна за другой, гладко, как по маслу, равномерно и без рывков. Не раскройся парашют в небе, его ещё можно попробовать подтянуть к себе и отбросить в сторону, есть шанс, что он зачерпнёт горсть неба, наполнится, а вот если запутаются стропы… Стропорез вам в помощь и запасной парашют, коли не запаникуешь или не проворонишь самонадеянно тот предел, ниже которого лишь пролететь камнем, да лбом оземь.
Смотреть на часы было недосуг, и поздний вечер не заметно для себя скатился в обморок ночи. Я заторопилась домой и почти бегу, подставляя правый бок неласковым шлепкам февральского ветра. Позёмка пытается перемешать пласты снега с притаившимся под ним слоем асфальта, и, чтобы не позволить ветру управлять собой, приходится идти, сильно наклонившись вперёд.
Почти у входной двери сталкиваюсь с матерью:
– Ты пьяная.
– С чего это?
– Я смотрела в окно, ты шаталась.
– Там ветер…
– А почему так поздно?
– Потому что.
– Где шлялась, спрашиваю?!
– Мне не шестнадцать…
– Пока ты живёшь с нами под одной крышей, изволь являться в двадцать один – ноль-ноль!
– Слушай! Мне уже двадцать восемь!
– Это роли не играет! Отвечай на поставленный вопрос – где ты была так поздно?!
– Занималась.
– Не смей врать!
– Зачем мне это?
– Ты – хроническая, бессовестная лгунья!
– Ну, что ж ты взъелась? Я спать хочу…
– Вон отсюда! Иди туда, где тебя продержали допоздна! Вон!
– Тебе не стоило иметь детей. Отойди… – Устало хамлю я и, оттеснив в сторону мать, прохожу в комнату, вынимаю из клетки любимиц – серых крыс, и сажаю их себе на плечо. Крысы радостно возятся под курткой, и раскачиваются в такт шагам. Словно пара бывалых, они держат розовые носы по ветру, и не без удовольствия слизывают хлопья снега с моих замёрзших щёк.
