Проект «Белый Слон» | страница 63
–А "чубайса" вашего так и не посадили, – утвердительно кивнул Иван Афанасьевич.
–Само собой, – не удивился догадке батюшки дядя Коля, – даже на повышение пошёл, в областное строительное управление. Наш начальник участка, рассказывал, встретил его там, в коридоре, идёт, нос задрал, лыбится, морда рыжая блестит, как маслом намазанная.
–И чем кончилось? – заинтересованно почесал бороду дядя Ваня.
–Да, вроде как, в семьдесят пятом, он, как глиста, в Израиль ускользнул.
–Нууу, такой понятно, такой "без мыла" – куда хочешь…
–А вы откуда к нам? – спросил принявший исповедь у Алексея Петровича иеромонах, слышащий по разговору, что паломник не местный, из другого государства.
–Да мы, батюшка, к вам, – оглянулся Алексей на стоящую за спиной, наклонившуюся к Олечке, Жанну, – издалека, из ***, беда у нас, сами видите, вот и приехали, может Иов поможет.
–Ага, понятно, – покивал головой горбоносый, похожий на грузина монах, – а вот, скажите, может вы слышали что-то: у вас там есть храм Иоанна Крестителя, а настоятелем там отец Иоанн, не слышали? – с какой-то девичей надеждой, так как спрашивает, проводившая на фронт, невеста о запропавшем где-то женихе, вскинул исплаканные глаза на Алексея Петровича.
–Ну как же не слышать, – проглотил вспухший горячий комок назад внутрь себя Алексей Петрович, – духовник мой…
–Ух, ты! – весь встрепенулся собеседник, схватив обеими руками кисти рук Алексея, чуть встряхнув горячо зашептал, – поклон ему, от Александра скажете, "бандеровца" скажете, он поймёт, сам меня так…
–Поклон, то передам, – тяжело вздохнул "осиротевший" пять лет назад Алексей Петрович, – и сказать, сказать то можно, да только услышит ли, почил наш дядя Ваня.
Несколько раз судорожно вздохнувший и выдохнувший иеромонах, повернувшись покрасневшим лицом в сторону алтаря, слёзно попросил:
–Подождите меня, пожалуйста, никуда не уходите, посидите где-нибудь здесь, я сейчас, – закрыв лицо руками, втянув голову в плечи, ринулся в сторону правого придела, вздрагивая худющей спиной как от ударов шпицрутенами…
–Вообще-то, она у нас никогда так не нахальничает, не лезет ни к кому на руки, – виновато скулила Жанна, укутывая одеялом ноги, всем тельцем прижавшейся к иеромонаху, Олечки, – наоборот, всех дичится, кричит даже, когда ей кто-то не нравится, бывает так страшно кричит, – всхлипнула истерзанная горем мать.
–Чю-чю-чю, – потряс коленками монах, сидящую у него на руках девочку-инвалида, то ли стараясь рассмешить заулыбавшегося ребёнка, то ли успокоить плаксивую мамочку, – крестница…, батюшки, – проговорил не спрашивая, а утверждая, как-то благоговейно, как руку архиерея, целуя затылок прижавшегося к нему ребёнка.