Весь напрягшийся, еле-еле дотерпевший до конца вечерней службы, Алексей Петрович, почти не крестясь, пошёл на выход. Стоявшие на службе прихожане, никто ни с кем не прощаясь, уныло потянулись по домам. "Почему у нас так? Никому – ни до кого – нет никакого дела? А может так и надо, а то ведь – вон как – только что".
Выйдя за церковную ограду, вытащил из кармана и включил телефон. Семь пропущенных вызовов и все от Жанны. "Опять какая-нибудь истерика…, и почему всегда во время вечерней? Когда литургия утренняя, то…, а так она ж обычно спит в это время. Ладно не буду перезванивать, приду домой и узнаю – в чём там дело".
Стоявшая во входной арке белая псина, как будто ожидала Алексея. Ещё издалека завидев его, она напряглась растопырив лапы, как бы готовясь прыгнуть, и зарычала.
"Ох, ёкарный бабай! Чё делать то? Покусает ведь, ходи потом, уколы делай, а денег и так, еле-еле на жизнь хватает… Так. Сейчас через дорогу, назад, забегу в магазин, воды, самой дешёвой, чтоб, если кинется, плеснуть на неё".
Рассматривая стоящие на полке пластиковые бутылки: "Чё-то дорого как всё, самая дешёвая "Святой источник", ну ладно, почти святая вода, сейчас…" Уже приоткрывая рот, чтобы попросить продавщицу, вздрогнул как ошпаренный кипятком.
–Дедушка, с Вами всё в порядке? – сочувственно посмотрела на него невзрачненькая, прыщавая девушка лет шестнадцати.
–Угу, – угрюмо буркнув ей в ответ, Алексей Петрович выскочил из мини-магазинчика и разъяренно-сосредоточенно зашагал к своему дому: "Да как так-то?! Почему сразу не понял, что это белая волчица? Повадки-то совсем не собачьи, а что делать волку в центре полуторамиллионного города? Ну погоди, блядища, я щас тебе…"
Оборотень увидав приближающегося Алексея Петровича, вновь ощетинился, раскорячился, рыча и подвывая.
Ночной Охотник, расстегнув пуговицы, рывками засучил рукава куртки и рубашки обнажая погоны, стянув с запястья лествицу, зажал её в кулаке правой руки как кастет. Левой рукой вытащив из-за пазухи нательный крест, поцеловал Распятие и опустил его поверх одежды. Опустив голову, как готовящийся боднуть буйвол, принял бой:
—Да Воскреснет Бог!…
Этого оказалось более, чем достаточно. Зверь, заскулив, упал на брюхо, как будто на него, сверху, с большой высоты, упало толстенное бревно. Злобно завывая от боли, царапая когтями грязный асфальт, оборотень прилагая невероятные усилия выполз из-под обрушившейся на него Силы, и пополз прочь, волоча задние, и, изо всех последних сил, отталкиваясь от земли передними лапами.
