–Ты думаешь, я тебе завидую? А, Лёха? – Алексей понуро опустив голову, молчал, – да нихрена! Подумаешь, тёлка молодая…, да у меня их! Батальон! Только свистни! До Москвы "раком не переставишь"! Да и не красавица она, никакая, так себе, на троечку, пока молоденькая, постареет, ведьма-ведьмой будет, "цыганка", – вильнув в сторону всей рожей от вопросительно вскинувшегося взгляда Алексея Петровича, продолжил, глядя в лобовое стекло, – а я же попытался к ней "подкатить", меня ж, ты знаешь её авторитетными связями не запугать, я с чеченами дела делаю, а если их не боишься, кто тебя вообще может напугать? В-общем, в прокуратуре областной, года полтора назад, пересеклись, похрен ихние камеры, притиснул её к стенке…, а она, спокойно так, даже не истеря как они обычно – "лапы", мол убери, молча так – на меня посмотрела, я аж пёрнул от страха, как ночью, когда бывает приходит непонятно что и ходит у меня по квартире…– замолчал("а она мне ничего не рассказывала…, эх, Маша, Маша, девочка моя дорогая, сколько ж ещё всего, я про тебя не знаю?"), – и фигура, у неё, так себе, кожа да кости, подержаться не за что, как у балетных. А что ты думаешь? Были у меня, и не один раз, тоска, как куклы деревянные в постели, да и модели эти, хвалённые, королевы красоты, по которым все слюни пускают, то же самое, ощущение утром, как будто ночь в обнимку с канатом в постели провёл, ну тем самым, который в спортзале висит, как будто пыжился, пыжился, а "до верха" так и не долез…, никак…, по мне, так никого лучше простых наших баб, которые где-нибудь на заводе или на стройке…, душевные они, разбитные…, дуры конечно, но уж лучше, чем эти, сильно умные…, вон как помнишь? Натаха моя, или Любка твоя, помнишь как они дружили? Эх, Любаша, Любаша…, зря ты на ней тогда не женился, прям твоя она была, настоящее семейное счастье…
Ощущая вновь всплывающую в сердце дикую боль и тоску, Алексей Петрович взявшись за наружную ручку джипа, приговорил:
–Заводы все позакрывались. И на стройках сейчас, одни таджики, гастарбайтеры, – гильотинным ножом хлопнула тяжёлая дверка, – всё, бывай, – махнул напоследок рукой, тупо уставившемуся в арку выезда со двора, Пашке и пошёл налево, в узкий пешеходный проход между домами…
Стоящая обняв, обхватив обеими руками, руку жениха, невеста, ни полсекунды не могла устоять спокойно на месте. Дёргающаяся взглядом: то направо, то налево, то наклоняясь вперёд, разглядывая неторопливо ходящих туда-сюда пономарей, то оборачиваясь назад и диким шёпотом что-то говоря своей маме, переполненная радостью Жанна напоминала искрящуюся бенгальскую свечу.
