Заниматься очередной пересадкой зелени из горшка в горшок не оказалось ни желания, ни сил. Получается, я в какой-то мере послушалась этого разноглазого человека, неожиданно материализовавшегося у меня на пути.
«Просто совпадение», – говорила я себе, только интуиция бесновалась, разгоняя пульс до сотни ударов в минуту. Глупости все это, я всего лишь вымотана жутким графиком – поскорее лечь спать, и все само пройдет.
Погасив свет, я устроилась в кровати, укутавшись в два одеяла и прихватив в придачу кота, без энтузиазма согласившегося стать моей грелкой. Было бы глупо спать в одежде, живя одной, и не чувствовать телом шелковистую выделку простыней, гладкость и прохладу подушек; хоть погода и не располагала к оголению, мне было проще утащить с собой в мир грез побольше пледов, чем нацепить пижаму.
Заснуть, как и всегда, труда не составило: сжав в цепких объятиях смешно вздохнувшего кота, уже через минуту я полностью отключилась от реальности, прекрасно зная, что каждый день в полночь я просыпаюсь от одного и того же кошмара, сюжет которого тут же забываю. Остается только запах хвойного леса и влаги.
А значит, чем раньше лягу, тем больше времени я пробуду в блаженном забытьи. А дальше буду ворочаться, крутиться с бока на бок, изредка проваливаясь в сон, но больше до утра так и не испытаю ощущения безмятежности, которое порой так необходимо.
Я перепробовала все – ложиться после полуночи, ставить будильник на без пяти двенадцать, не пить кофе, пить снотворное. Толку не было – если кошмар не объявлялся, то полноценный сон все равно не приходил. Пришлось пожертвовать вечерним кино, тренажерным залом и прочими развлечениями ради пары часов полноценного сна.
Я проснулась как раз перед полуночью с криком ужаса и запахом болотной трясины – ничего нового, привычная рутина. Отработанным движением спрыгнув с кровати, точно попав в мягкие тапочки, я на ощупь отправилась на кухню за стаканом воды. Пить не хотелось, но и оставаться в кровати я не могла – каждую ночь я брела на кухню, и обычно к моему возвращению мое нагретое место превращалось в лежанку раскинувшего лапы во все стороны кота.
Что-то в привычном ночном образе кухни, сплошь состоящем из силуэтов и теней, показалось мне необычным. Необычно ярким. Что вообще может быть яркого в ночной тьме, тускло подсвеченной уличными фонарями?
А вот что – с подоконника, ровно оттуда, где располагались мои зеленые заросли, из мрака выделился ярко-красный с кровавыми нотками цветок, сияющий и переливающийся, словно в лучах прожектора.
