– Будем искать новых покупателей! – вторила дочь.
– А самое главное… – Михаил Степанович закашлялся, – не зря я инструмент все эти годы берёг. Понимаю, пролежни – моя вина. Но я старик. А что я тебе в наследство оставлю? Я ведь всю свою жизнь по копейке откладывал, а накопил только на лекарства. Вначале все наши накопления в перестройку сгорели, потом мой завод закрыли. Барак, где мы с матерью век доживаем – не продать никому. А тут бац: миллион! Или два! Ты хоть себе и внучатам моим нормальный ремонт в квартире сделаешь.
– Сделаем, папа…
– Я ведь хотел, чтобы у тебя жизнь нормальная была. Чтоб ты, как я, в тридцать лет инвалидность не получила. Чтоб как твоя мать с венами на ногах не маялась от постоянного стояния у столовской плиты! Потому и купил это пианино. Думал, выучишься в школе и другая жизнь у тебя будет. Чтоб работа не пыльная и не инвалидная у тебя была… Ну, а если и здесь ничего не вышло, чтоб хоть продать пианино за честные деньги…
То ли от волнения, то ли болезнь брала своё, Михаил Степанович не смог дальше говорить из-за душившего его, кашля.
Вдруг Лена поймала себя на мысли, что таким искренним и отзывчивым, она своего отца ни разу и не видела! И пусть он так и не научился ей показывать свою любовь, но она уже перестала его боятся. А зачем в принципе опасаться человека, кто пытался, как мог, сделать жизнь своего ребенка чуть лучше? Пусть и с помощью заведомо негодного инструмента. И не его вина, что ему подсунули какашку вместо конфетки, и у него не хватило образования, чтобы это определить.
Тем временем, приступ кашля отступил. Михаил Степанович сидел с «пропечатанной», блаженной улыбкой на лице. Будто бы судьба поставила «Исполнено» в его личном деле и вот-вот вся информация о нём будет перенесена в вечный архив.
– Значит так! – стараясь вернуть привычную строгость, произнёс отец. – Завтра утром приходи. Нужно цену узнать у антикваров. Я думаю, миллиона за два мы инструмент продадим в лёгкую! Когда этот хмырь придёт, а он придёт, я даже спорить готов, без меня даже не начинай разговор. Продешевишь! Расписка пусть у меня останется. Сегодня подустал я. Иди-ка ты к детям.
Михаил Степанович отвернулся и, как показалась Лене, задремал.
Только Лена вернулась в свою квартиру, как позвонила мать. После короткого разговора с ней, Лена вызвала такси и рванула обратно к родителям.
Отец лежал на кровати. Улыбка абсолютно счастливого человека так и застыла на его лице. Теперь уже навсегда. Лене вдруг показалось, что с такой улыбкой этот мир покидает только тот, кто выполнил на сто процентов свою земную миссию. Возможно, на этом свете Михаила Степановича и держало желание оставить после себя хоть что-то материальное. Как только он осознал, что с помощью старого пианино удалось решить вопрос с наследством, он и покинул этот мир с чистой совестью.
