Оффенбахер - Наталья Ивановна Скуднова

– Хватит, я сказал! – огрызнулся на дочку Михаил Степанович. – Пока я жив, пианино не дам трогать.

– Пап… я… ну… ты просто дай договорить… нужно передвинуть пианино всего-то на другую сторону… – не скрывая взрослых слёз, сказала Лена.

– Ты сама хоть что-то заработала, чтобы такие советы давать?

– Причем тут это…

– Ещё раз тебе, дуре, объясняю: пианино боится сквозняков.

– Знаю! Я же не предлагаю его в коридор вынести или у батареи поставить…

– А почему у батареи нельзя? – С издёвкой сошедшего с ума, учителя, переспросил Михаил Степанович.

– Сто раз ты говорил: пианино боится батарей, сквозняков и перепадов температур.

– И потому?..

– И потому пианино должно стоять только у одной стены. – Лена сделала вид, что соглашается.

– Чего мы тогда обсуждаем? – победно заявил отец.

– Необходимо освободить место в комнате и тебе поставить специальную кровать! Для этого нужно передвинуть это проклятое пианино к другой стене! Не к окну или к батарее. Просто к другой стене! Если закрывать дверь, то сквозняка не будет и твоему драгоценному инструменту ничего не угрожает. Короче: или пианино переносим на другую сторону, или ты умираешь от пролежней на старой кровати! – Твердо, в тысячный раз, отчеканила дочка.

– К другой стене? Это – напротив окна. А там сквозняк. А сквозняк пианино вреден! – словно пропустив мимо ушей последнее предложение, произнёс Михаил Степанович.

– Давай я пианино накрою ковром и не будет сквозняков…

– Тогда будет пыль! А это ещё хуже. Дерево должно дышать!

– Пап, ну нельзя больше с этим тянуть. Маме тяжело тебя переворачивать со сломанной рукой. Меня ты к себе не подпускаешь. Сиделку нам нанять не на что. Я нашла хорошую кровать. Но она шире! Если пианино стоит там, где оно сейчас, специальная кровать просто не поместится!

– Дождись моей смерти и потом хоть на дрова пианино вывози. С твоими куриными мозгами, ты любой клад просрёшь! А пианино – это антиквариат! Его нужно беречь. Таких теперь не делают. Ты открой крышку и посмотри: сколько оно медалей завоевало! Я его купил за тысячу рублей у профессора консерватории еще при союзе. Деньги несколько лет копил. Тебя, суку неблагодарную, в музыкальной школе пытался выучить. По двадцадке каждый месяц платил. Меня, с абсолютным слухом, родители в музыкалке не обучали: денег на инструмент не было. Тебе же всё на блюде преподносили! А ты даже «Собачий вальс» сыграть не можешь! На детское пособие живёте с мужем и в долгах сидите. После моей смерти, хоть пианино продашь! Антиквариат всегда дорого стоил и со временем ещё вырастет в цене. Хотя… хм… хмм… – после непривычно долгого для него монолога, Михаил Степанович закашлялся. – Тебя, лохушку, всё равно облапошат, и ты задарма отдашь. Я сказал: пианино сдвигать никуда не позволю. Теперь пошла вон из моего дома! – тут Михаил Степанович ударил тяжёлым мужским кулачищем о прикроватный столик с такой силой, что лежащие пилюли разлетелись в разные стороны.