Он выжидательно смотрел на Арса, как будто тот должен был как-то разрешить вопрос и кашу, которая заваривается.
– Патлы, говоришь?
– Птерыч, теперь уж как-то не так. Погорячился. Откуда нам. Раз это культур-мультур.
– Опять задний ход. Ходит тут, заражает меня всякими сумасбродными идеями, а потом умывает руки. А почему подлиннее не пустишь? Моей жене нравятся длинные. Хоть до пят.
– На здоровье. Мне и так сойдёт. Хотя дальше и не идут. Всегда только так и отрастают, досюда.
– А я могу по два сантиметра в сутки, если поднатужусь (с гордостью).
– Зачем столько? Кто будет носиться с тобой, как с Рапунцель.
– То-то и оно, что никто (вздыхает).
– А тот, твой соперник… Тоже что ли с патлами?
Хрисанф рассмеялся, затем посерьёзнел.
– Нет, конечно. Тот брутал чистой воды.
– Качок что ли?
– Нет. Не Арсушка, как ты. Он же учёный.
– А что, им не полагается?
– Не так понял. Мы не мышцы качаем, как ты, а мозги.
– Кто бы мычал. Сам на днях триатлонил, марафонил и моржевал.
– Ну, я то крепкий орешек! (смеётся)
Хрисанф стянул как-то слишком легко свои фиолетовые брюки: как-то как будто они сами с него ловко слазили и отлетели в угол комнаты. Босс сидел в одних семейниках, забыв о музыкальных амбициях, и грыз ноготь на большом пальце, хотя ногти у него и так не выступали. Большие ногти, не пропорционально его пальцам. Ногти рабочего человека. У Арсена ногти были небольшие и их даже кусачками невозможно было подрезать до самых краев: выступают. И тонкие.
– У тебя ногти, как у моей Далилы.
– Ничего подобного.
– Ну чуть. Другие, конечно.
– А когда тот… Ээ.. приезжает?
– Может, уже приехал.
– А ты не можешь знать?
– Могу, но не хочу.
– Почему?
Арс уловил, что опять они слишком интимно сплетничают. Хрисанф уверяет, что это его способ учить его конъюгации, что они подходят друг другу, как учитель и ученик. Но сдаётся, босс использует это объяснение, чтобы прикрыть своё странное одиночество.
– Ну что ты мне с мылом в душу лезешь. Разумеется, использую. И ежу понятно. Не видно что ли, что у меня нет друзей, кроме тебя, Далилы и Калиты. Что мне теперь, поклоны тебе бить?
– Сорян.
– Вечно ты так. А потом во всех страстях меня обвинишь. Самое простое и есть правда. Элементарно же.
– Так почему не конъюгируешь с тем чуваком.
Агний резко встал и без лишних церемоний достал из холодильника кусок холодной говядины и бутылку бырпах (сливочное пиво). Затем неистово стал уплетать всё, что под руку попадётся.
– Терпеть этого не могу!
