– Мама, я больше не буду, – пообещал он, и она тихонько вздохнула в ответ:
– Надеюсь…
___________
Павел ответил:
«Вы правы».
И послал запрос дружбы.
А спустя полчаса он стоял перед дверью квартиры Али, ощущал кончиками пальцев упругую прохладу лепестков белоснежной розы, одновременно пряча в карман содранную с неё газету (которая защищала нежный полураскрывшийся бутон от уличного декабрьского холода), и точно знал, что сейчас скажет.
С того дня, после безуспешных попыток убедить самого себя, что так не бывает и это скорее всего – полнейшее безумие, про себя Павел всё же называл эту удивительную женщину «мама». А когда накануне Новогодних праздников на его страничке появилось поздравление, начинавшееся словами «Мой Хороший Человечек!..», то уже почти не сомневался в том, что это она. Точнее, сомневался – остатками здравого смысла в ясности своего рассудка, – но объяснить по-другому всё происходящее просто не мог. Ведь много лет назад как раз так частенько и называла его мама, когда хотела сказать что-то очень важное.
Чтобы хоть как-то отвлечься и окончательно не сбрендить, Павел проводил как можно больше времени с Алькой, а на время сессии запретил себе вообще подходить к компьютеру и старался держать разум в узде. Правда, три дня назад свой собственный запрет пришлось нарушить. По просьбе Али, которая отлично знала своего парня и была в курсе его увлечений и талантов. Более того, она искренне считала, что лучше всего у Пашки получается петь, особенно песни собственного сочинения. И что эти песни обязательно должны быть услышаны. И вот…
– Держи. – Медового цвета гитара неожиданно возникла у парня перед носом, заслоняя своими блестящими изгибами половину обзора экрана телевизора. Хотя, если честно, если бы её и не было, это не сильно исправило бы ситуацию. Потому что фоном для гитары служили очень симпатичные изгибы тела Али, упакованного в малиновый свитер и синие джинсы в обтяжку. Она торжественно протягивала ему инструмент.
– Блин, Алька, давай попозже, – попытался отмахнуться Павел, в то же время аккуратно отодвигая девушку в сторону.
– Нет, сейчас, – упрямо заявила та, возвращаясь обратно, но теперь заслоняя уже весь экран.
– Там последние двадцать минут осталось, – возмутился парень, вытягивая шею влево и стараясь увидеть хоть что-то. Но бёдра девушки качнулись в том же направлении.
– Ничего. Ты этот фильм уже смотрел.
– Аль, сегодня же Рождество! А я вчера, между прочим, «эмэмэску» сдал! Дай отдохнуть-то!
