Я хорошо искупался, и когда солнце подбиралось к зениту, уже с перевязанной раной одевался, пыхтя у самой кромки воды.
В это время к реке вышли несколько скво. Дородные, широкобедрые, а некоторые очень миловидные даже для белого человека Англии. «Пришли стирать тряпье», – догадался я. Индианок было не меньше десяти, и было видно, что, когда они меня увидели, вовсе не испугались, а наоборот, стали хихикать и застенчиво перешептываться. Сначала я подумал, что эти скво уже настолько привыкли к виду белого человека, что смело занимаются своими делами рядом. И я был прав, но не до конца. Причина смущенного смеха и перешептываний привлекательных женщин крылась в другом. Я совсем забыл, что оделся не полностью, а точнее успел влезть только в свои панталоны, которые, к слову, прилипли к мокрому телу, и были практически бесполезны.
«Вот болван!» – я быстро начал одеваться, смущаясь и кряхтя еще больше. Отсутствие двух пальцев сильно тормозило весь процесс. Но, взглянув на разложивших свои тряпки скво, я заметил, что большинство их них уже забыли обо мне и занимаются своими делами. Только две их них еще смотрели на меня, совершенно не стесняясь этого. При этом симпатичные индианки улыбались. И смущенно ответил тем же. А потом ко мне закралась мысль, которая еще больше привела меня в замешательство. «Мне здесь нравится. Эта Колония – отличное место для жизни. Если бы не чрезмерная кровожадность местного населения и не захватнические амбиции Генриха, то тут вполне хорошо можно было бы устроится. Получалось так, что Америка – заатлантическое чудо: богатые, плодородные земли, дивной красоты природа, и такие красивые скво», – я еще раз посмотрел на двух женщин, и улыбнулся уже без смущения.
А затем я понял, что не жить мне здесь. Здесь слишком хорошо. Я человек из хмурого Лондона, провонявшего насквозь индустриальным дымом и навозом с улиц. К тому же во мне вновь проснулась ностальгия по родным краям. Поэтому, отвернувшись, я быстро оделся, и нахмуренный отправился к своему лагерю.
Был как раз полдень, когда я вышел на поле, где меня уже ждал Кухулин Серый глаз.
Индеец был серьезен, к чему англичанин начал привыкать.
Все еще съедаемый тоской о доме, Фердиад подошел почти вплотную к высокому и широкоплечему ирокезу, снял перевязь с саблей, отправил ножны валяться в пыли, а сам удобно взялся правой рукой за рукоять верной подруги.
– Ну что, посмотрим, кто кого? – после этих слов Джону стало весело. Он сам не знал, отчего так, но гнетущие мысли ушли сами собой. Остались лишь сабля и противник.
