И вот уже Фердиад нанес Кухулину ощутимый удар набалдашником эфеса в грудь, словно отомстив за подобный удар индейца.
Серый глаз отошел на пару шагов, но быстро реабилитировался, крутанув своим копьем в воздухе, выписав при этом цифру восемь и успев задеть Фердиада за плечо.
Англичанин не успел отразить удар или увернуться. Его спасло то, что ударило его древко, а не наконечник. Зато удар был такой силы, что правая рука капитана тут же повисла, сабля выпала, а сам офицер упал на одно колено.
***
Я, наконец, достал этого белого человека своей Габульга. После моего удара он упал на колено, и я услышал его тяжелый вздох. В этом вздохе было столько смертельной усталости и боли, а во взгляде столько печали, что я остановился.
Не должно чероки отправлять белого человека Фердиада к его праотцам с такой ношей в душе.
– Хватит, – сказал я.
Фердиад посмотрел на меня, взгляд его прояснился, но ответил он с трудом.
– Что ты сказал? Что значит хватит, Кухулин?
– Три дня. Ты сам так сказал, белый человек. Бронзовый диск почти скрылся за краем мира. Сделаем перерыв. Завтра утром начнем бой.
Я оглядел этого мужчину. Средний рост, вся одежда в пыли. Лицо тоже, и на нем лишь голубые глаза яркое пятно. Сверху хвост темных волос, прилипших к лицу. Плечо у него явно вывихнуто, вряд ли сломано – я все-таки бил не в полную силу. Ночью оклемается.
– Отдохни, – произнес я напоследок и ушел.
***
Когда Кухулин развернулся, чтобы уйти к себе в деревню, Фердиад встал. Хоть и далось ему это с невероятным трудом – право плечо страшно болело и пульсировало – но все же одной попытки для взгромождения себя на ноги ему хватило.
Джон даже не стал спрашивать у индейца, почему тот так резко прервал сражение, не добив раненного Фердиада.
«Хочет честного боя, без всяких ранений – ясной смерти от холодной стали, а не ломая кости. Три дня, так три дня. За это время с американцами будет покончено. Их поймают, а остальные не будут нападать на индейцев – побоятся гнева Его Величества».
С этой мыслью Фердиад встал и отправился к своим солдатам. Добравшись до еды и воды, он молча быстро все съел, а затем велел Хенсону отправиться в форт и привезти еще еды.
Потом он лег спать и проспал до первых лучей солнца.
Второй день начался с того, что меня разбудила боль в раненном плече. Вся правая сторона тела ныла так, что никакая утренняя разминка и даже бодрящее купание в Миссисипи не дали результатов. А к моменту, когда солнце окончательно взошло из-за горизонта, к плечу еще добавились и отстреленные ранее пальцы. «В общем, Джон Фердиад, ты чертова старая развалина, которая уж точно сломается под ударами этого здоровяка-индейца. Да, не долго тебе осталось».
