Пожалуй, большую наблюдательность могли проявить даже не пассажиры, а проводники. Они непосредственно заинтересованы в том, чтобы примечать пьяных или неадекватных пассажиров, которые могут устроить драку или какой-то другой беспорядок. Молодой человек решил, что в первую очередь эти вопросы стоит попробовать задать самому подзащитному, которому разрешалось отвечать на телефонные звонки адвоката и общаться с ним. Джонатан набрал нужный номер, но трубку долго не брали. Наконец ему ответил сонный мистер Дэйнтс. Судя по всему, он только что проснулся.
– Мистер Роберт, извините, если разбудил, я хотел задать Вам пару вопросов. Мне нужно получить больше информации для подготовки к заседанию, – объяснил адвокат.
– Ну, давайте, задавайте, – буркнул его подзащитный.
Джонатану не слишком нравилось поведение мистера Дэйнтса. Тот считал, что из-за своей болезни фактически неуязвим перед законом, и адвокату нужно лишь зачитать в суде его диагноз, и все пойдет как по маслу. Но ведь все было далеко не так гладко и просто. Прокурор наверняка будет настаивать на реальном сроке и у Дэйнтса есть все шансы его получить. А от умелой работы защиты сейчас напрямую зависит его судьба.
– Скажите, в каком поезде Вы ехали, когда с Вами впервые случилось это помрачение сознания? Я знаю, в каком городе Вы оказались, это уже обсуждалось. Меня интересуют детали. Что это был за вагон, сколько в нем было народа…
– Если Вам это все так интересно, у меня сохранился билет, – перебил Роберт. – Я могу сфотографировать Вам его и прислать, можете изучать сколько хотите.
– Это было бы здорово, но…
– Это был купейный вагон. У меня было место на нижней полке. Так написано в билете. Но сам я ничего этого не помню. Я пришел в себя, уже стоя на платформе. Так что, про детали поездки меня точно расспрашивать не стоит.
– Понимаю, еще один вопрос. Кто был свидетелем Ваших приступов? Я имею в виду не в поезде, а, вообще, по жизни. Люди, которые видели, как Вам было плохо.
– Мать. Она чаще всего вызывала скорую.
– И скорая фиксировала вызова? Остались записи?
– Да. Но, если Вы потрудитесь прочитать немного о моей болезни, то узнаете, что обычно приступы не длятся более пяти минут и проходят самостоятельно, – раздраженно заметил Дэйнтс. – Если приступ длится дольше восьми минут, то это уже опасное состояние, когда развивается эпилептический статус. Таких больных отвозят в реанимацию и спасают им жизни. Риск развития отека мозга и все такое. У меня, к счастью, до подобного не доходило. В реанимациях я не бывал, а скорая помощь не успевала доезжать за пять минут. Поэтому, когда они уже были на месте, судороги проходили и я просто лежал уставший и замученный. Потом мы и вовсе перестали их вызывать. Мать просто следила за тем, чтобы я не стукнулся обо что-нибудь головой во время приступа и не навредил сам себе.
