– Нет, это ты прости, что не смогла дождаться последнего поезда, перебила та. – Ника была здесь одна, и я…
– Я не про то сейчас, – мягко остановил её старый друг, – а что раньше вас не нашёл и приехал только сейчас. Годы прошли, но я… очень хотел бы стать для Ники отцом. Чтобы вы были моей семьёй. Если тебе надо подумать…
– Не надо, – ответила Мария и всхлипнув, сделала шаг навстречу.
Эрик обнял её и легонько поцеловал в висок.
– Мы обо всём поговорим потом, – сказал он, – но если ты согласна, чтобы я стал отцом Ники – настоящим отцом – позволь мне сейчас поговорить с ней и самому разрешить эту ситуацию.
Никина мама кивнула.
– Она наверняка в сенном сарае. Как выйдешь – налево…
Ника лежала на спине и смотрела в тёмный потолок. По обыкновению, она зарылась в сено, только голова торчала наружу. Буря в голове немного улеглась, но мысли не стали радостнее. Всё-таки странное это Рождество: загадала под снегом совершенно невозможное желание – увидеть отца. И – о, чудо! – оно сбылось! Он приехал… и притворяется кем-то другим! «Лучше бы тогда вовсе не приезжал!» – горько подумала девочка.
Дверь сарая скрипнула и вошёл он – тот самый, о котором она думала.
– Ника! – тихонько позвал он.
Девочка не отозвалась и даже зажмурила глаза, чтобы не смотреть на него. Но видимо, она всё-таки сопела, потому что Эрик сразу отыскал её и улегшись рядом, стал ласково гладить по волосам.
– Здравствуй, дочь, – сказал он. – Я виноват перед тобой… что так долго не шёл. Что был чёрствым и вечно занятым в своём далёком-далеке. Но мама тебя не обманывала, поверь. Она ничего про меня не знала. И меня действительно зовут Эрик. Когда-нибудь и эта загадка разрешится. А сейчас я приехал, чтобы быть вместе с тобой и мамой, и уже не разлучаться. Ты сможешь простить меня и принять?
– Конечно, смогу… папа, – прошептала Ника, крепко прижимаясь к небритой щеке и щедро орошая её слезами и соплями.
– Тогда пойдём праздновать Рождество, – сказал Эрик, подхватывая дочку на руки. – Я ужасно проголодался, пока к вам добирался. С утра ничего не ел!
– И я! – подхватила Ника. – Я тоже – с утра…
Какое это было счастье – сидеть втроём в тёплом доме, за красиво накрытым столом, уплетать всё, что на нём стояло, щурясь на ёлочные фонарики и на огоньки свечей, которые мама зажгла и поставила на стол – для волшебства и уюта, и вдыхать аромат дымящейся индейки, до которой пока не дошли руки.
Когда все немного утолили первый голод, и решили слегка передохнуть от еды, начался волнующий момент обмена подарками. Ника получила от мамы прекрасные новые шахматы (а то у старых куда-то задевались две белых пешки и при игре их заменяли обычными пуговицами). А папа привёз ей лыжи с ботинками и новые зимние сапожки – подумать только, как он угадал, что его дочка сегодня утопит свои старые! Маме Ника подарила «шишарика» – человечка из шишек, которого та тут же повесила на ёлку, на самое видное место. И веточку рябины, так нелегко добытую – она давно красовалась в вазочке на кухонном столе. От папы мама получила очень красивое колечко с несколькими камушками – как ярко они вспыхивали временами, отражая огоньки свечей! Мама подарила папе смешную шапку (гномовский колпачок, по мнению дочки) и длинный шарф, который, (как сообщила отцу по-секрету Ника), она вязала почти целый год. Только у Ники не было подарка для папы – ведь она и предположить не могла, что он приедет! Так что девочка тут же решила исправить ситуацию и уселась рисовать картинку – как она едет верхом на ёлке на ездовом лисе – чтобы подарить папе на Рождество. Но закончить рисунок не успела. Послышалось царапанье в окно и над подоконником засветились знакомые глаза. С радостным криком «Они пришли!» Ника выскочила во двор, успев только накинуть куртку с капюшоном. Вслед за ней вышли и взрослые.
