Подчиняться было удобно и просто, тем более что Люся уверенно покорила, можно сказать очаровала, его родителей.
Вроде бы всё хорошо, но что-то пугало, настораживало. С некоторых пор Костя понял, что семейная жизнь – совсем не то, что нужно для счастья. Ему было тоскливо и скучно от однообразия, предсказуемости и безликости существования, в котором он был частью чужого замысла.
То ли дело прежняя, насыщенная событиями жизнь, о которой он с ностальгией вспоминал в редкие минуты, когда удавалось избежать обязательного выполнения супружеского долга, а Люся, громко всхрапывая, засыпала, оставляя тютельку времени на приятные грёзы.
Костя, закрывая глаза, явственно видел очаровательно гибкий, соблазнительно манящий силуэт девушки-зажигалки, которая не безрезультатно искушала его на протяжении двух институтских курсов.
Бросить бы всё к чёртовой матери, найти её, повиниться. Вот только как оставить маленькую проказницу Лизу, прелестную, очаровательную, озорную малышку дочь – самую большую любовь всей его никчёмной жизни?
Костя направлялся в магазин со списком – чего, по какой цене и какого качества необходимо купить.
По небу плыли кучерявые облака, напоминающие милые кудряшки дочурки, сквозь которые украдкой подглядывало за земной жизнью солнце. Под ноги падала красно-оранжевая кленовая листва, напоминая о бренности всего сущего, чирикали о чём-то своём неугомонные воробьи.
Проходя мимо кафе под открытым небом, уловив насыщенный запах свеже сваренного кофе, Костя не без ностальгического сожаления вспомнил отдых с Юленькой, той самой проказницей, которую по глупости променял на доминирующего во всех вопросах мужика в юбке.
Это было в Феодосии. Целый месяц бесконечного счастья. Такое невозможно повторить.
Тогда он был уверен, что любовь и вообще вся жизнь – это Юленька. Даже от имени её, которое смаковал как сладкий десерт, голова кружилась, и распускалось нечто удивительное внутри.
Глядишь на неё с трепетным восторгом, восхищаешься и любишь-любишь. Сколько угодно. Хоть целую вечность. Засыпал, обнимая, с ощущением, что смотрит любимая на него с обожанием и улыбается. Ночью просыпался оттого, что приснилась. А она рядом.
Только о ней и думал: губы сладкие представлял, взгляд особенный, ласковый, милый сердцу голос, удивительный запах. Даже уши оттопыренные и едва заметный шрамик на верхней губе с ума сводили.
Вернуться бы в тот блаженный рай, исправить ошибки. Так нет – повязал себя по рукам и ногам обязательствами, стреножил нежеланной женитьбой. Соблазнился минутой сомнительного удовольствия, а получил похмелье без конца и края.
