Я не оговорился: оно действительно вошло, вполне по-взрослому, раздвинув раз и навсегда горизонт событий вместе с нежными бёдрами до уровня первого, не вполне удачного, но запомнившегося навсегда женского опыта, можно сказать с первым встречным, проявившим решительную настойчивость.
О том случае жена рассказывала многократно, каждый раз добавляя в историю драматизм и сочность деталей, словно наслаждалась моей негативной реакцией.
Повествование было построено таким образом, будто над ней надругались, требовало сочувствия, но восторженная мимика и трепетные оттенки голоса в особенно пикантные моменты постыдного красноречия свидетельствовали о том, что не только тогда, но и теперь она испытывает толику наслаждения, вновь и вновь переживая нечаянное интимное приключение.
Позднее, когда раз за разом вскрывались её неумело камуфлируемые скабрезные шалости, я старался не обращать на них внимания, относя к совпадениям и нелепым случайностям, хотя каждый подобный эпизод добавлял отношениям царапины и шрамы, не кровоточащие до поры, но раздражающе зудящие, иногда ноющие весьма болезненно.
Я терпел, потому что любил. Понимаю – так себе оправдание. Но иной веской причины у меня нет. Ирочка была моей первой и единственной женщиной. С ней я познал радости настоящей любви, с ней прошёл долгий путь от робкого прикосновения к руке почти до совершенства в школе эмоционально насыщенного нежностью и страстью эротизма, с ней одной мечтал о счастливом будущем и связывал свою судьбу. Или всё же это была патологическая зависимость?
Наверно я однолюб. Хотя, если быть до конца откровенным, изменить однажды пробовал, когда Ирина вела себя особенно агрессивно, когда демонстративно хлопнула дверью и убежала навстречу новым впечатлениям. Руководствовался тогда обидой и сиюминутным желанием отомстить. Сравнение с женой претендентка на адюльтер не выдержала.
С ней вроде бы было хорошо, местами даже замечательно. Но… не так. А хотелось так, как с ней, как в первый раз. Впрочем, с Ирочкой у меня каждый раз был первым, даже после возвращений из дерзких загулов, после бурных выяснений и страстных примирений. Наверно так я устроен.
Желание близости всегда возникало мгновенно, стоило только мысленно представить её образ или дотронуться, не говоря уже о тех моментах, когда инициатива исходила именно от неё.
Да-да, однажды и я сорвался, оправдывая свои развратные действия якобы местью, когда подросли дети, а измены приняли особенно уродливые формы. Понимаю – этот факт не может быть оправданием: интимная связь на стороне – однозначно позорное явление.
