За целый день, что Стас провёл на берегу, не почувствовал ни единой вспышки скуки, ни приступа усталости. Ничего. Казалось, он единственный, кто отныне может разделить с вечностью её удел. Но одно происшествие буквально выбило опору из-под ног. Только сумерки завесили небо разводами синей акварели, земля в мгновение ока разразилась могилой и бесследно похоронила беглеца. Почва зажала, лишая возможности двигаться. Никак не реагируя, Стас только прислушался к ощущениям. Удушение, болевой шок от множественных ушибов и переломов ему не грозили. Плотность земли ощущалось как нечто естественное. Как для плода в утробе матери.
Погребённый заживо проваливался глубже. Уже не в реальности – в себя. Как хиляк, что сейчас же хлопнется в обморок. Быстро накатывало ничего, сон без сновидений или иное, куда более пустое чем то, что живые только способны себе вообразить, безуспешно пытаясь заткнуть десятки голосов в голове. Покойник вернулся «туда», где недавно был. Но даже «там», где его нет, «чего» нет, донимала бестолковая, по сравнению с чем-то более величественным и первозданным, навязчивая жизнь. Неугомонная и голодная, именно этому человеку знакомая в своей безжалостной крошечной форме. Черви и почвенные жуки не столько ползали по телу, сколько ели его. Безболезненно, однако, даже мёртвому, приятного мало. Ведь она, эта жизнь, тянула обратно – наверх.
Стас сам не понял, когда очнулся. Перед ним цвело лесное озеро с древесной грядой на горизонте, откуда только-только выползало белое светило. Одинокий в этом мире помнил, кто отравлял его покой, потому первым делом глянул на руки. Бледная кожа, погрызенная в некоторых местах до мяса, сухая кровь с прилипшими шматами грязи. Живой мертвец поспешил посмотреться в «зеркало». Если бы было не всё равно, завопил бы. Солнце, доселе холодное в своём эгоизме, бросило лучи на изуродованное лицо трупа. Ребёнок наблюдал, как сияние новорождённого дня залечивает раны. Минута – и вот из толщи воды на него смотрит такой же безучастный до всего сущего, но в остальном абсолютно нормальный парень.
Без тени благодарности, не моргая, Стас смотрел на светило, не боясь ослепнуть. Провожал его, чудотворное, безмозглое, дальше по небосводу. Потом снял свой школьный костюм, вошёл в озеро. Когда дневная звезда переползла на другую сторону голубого купола, наконец, вынырнул, обсох, оделся и поспешил обратно, к кладбищу. Едва успел до темноты, чтобы проверить теорию. В самом деле, с наступлением ночи его настоящая могила проглотила хозяина. На сей раз, в объятиях мягкой обшивки гроба – самой уютной постели на свете, он мирно спал. Живой мир больше не тревожил мёртвого.
