Васса не почувствовала, как патрон пробивает мягкую кожу, как проходит сквозь тело – она успела лишь только улыбнуться улыбкой победителя. Тело, словно давняя обуза, грузно свалилось на землю, волосы рассыпались по снежному покрову – золотое на белом. Омут глаз потух – последняя искорка вылетела, вспыхнула и погасла. Ксения не почувствовала, как с треском ломаются все планы – она не успела даже подбежать к телу убитой: началась буря.
Снег повалил с такою силой, какой не испытывал на себе ни один горный путешественник. Маленькие фигурки отряда замерли, словно шахматные кони – они не могли пошевелиться, не могли сдвинуться с места даже на миллиметр. Самым странным было не то, что тело Феи моментально рассыпалось на мелкие крупинки праха, который подхватил ветер, а то, что каждый из воинов мог видеть сквозь эти белые мухи, пляшущие перед глазами. А видели она странную картину: где-то в вышине возник синий, как будто весь сотканный изо льда, призрак непоколебимой Рогнеды – она шла навстречу такой же бестелесной Вассе. Девушки улыбнулись друг другу: скромно и радостно одновременно – они не видели друг друга всего несколько минут, а уже успели натворить немало бед. О чем-то весело споря, они, взявшись за руки, уходили вдаль по золотой лестнице – ступеньки возникали и, как только их ноги ступали на них, исчезали. Ксения пыталась тоже сделать шаг, пыталась крикнуть, но лишь только чувствовала, что её покрывает корка льда, убивая огонек жизни в теле.
А Мотылек и Фея, рука об руку, шагали к золотым воротам – входу в Потерянный город.
***
Тик-так, тик-так. Здесь миллиарды часов, но стрелки на всех застыли на месте, выдавая из себя только монотонное тик-так. Здесь миллионы дверей и ключей, за каждой из которых спрятана человеческая жизнь. Тик-так, тик-так. Старая Ключница всегда любила свою работу. Даже не просто любила – она не представляла ни минуты, ни часа без ежедневного осмотра каждого ключика, который так заботливо хранила, словно мать родное дитя. Целый стеллаж, висевший на стене и простирающийся в далекое небо, хранил в себе все её ключи: вот один – серебряный, с завитым кренделем на ручке. А вон там, в самом уголке одной из полок, висит простой заржавелый: он ещё совсем маленький, но уже такой ржавый и испорченный! А кое-где мелькают золотые ключи – они светятся особым светом, красивые-красивые: на них выгравированы умные мысли, которые змейками идут по всем ключу. Рукоять – простая в своём исполнении, но зато вся словно усыпана звездами – маленькими сияющими камушками.
