– Я поеду… – сухо проговорила она, выйдя вскоре из ванной вполне одетой.
– Поезжай, – так же сухо ответил я. – И прости, если можешь. В этом не было никакого умысла. Так получилось. И я к тебе очень привязан…
– Я знаю, – проговорила она сдавленным голосом. – Я… тоже. Я тоже не железная, если ты заметил.
– Заметил… – краем рта улыбнулся я и чуть приобнял ее за плечи. – Оставайся, если хочешь.
– Нет, – ответила она мрачно. – Поеду. Надо собраться с мыслями. В понедельник на работу. Там не спрашивают, что у меня творится внутри. Приходится как-то выживать…
– Я угадал про «постоянного»? – спросил я ровно, без иронии.
– Угадал. – Она поправляла волосы перед зеркалом в прихожей. – Ты вообще молодец, сообразительный. – Она сделала презрительную гримаску. – Так деликатно меня выследил. Не догадался, что у нас везде видеосъемка? А фирма проката машин сдала тебя сразу же, причем за бесплатно.
Она уже улыбалась.
– Прекращай эти штучки. Меня могут уволить. Тогда придется жениться. Хочешь кормить меня по гроб жизни? – Она уже снова смеялась, эта вертихвостка.
– Да я бы пожалуй не возражал… – проговорил я радушно.
– Ты нищий! – безапелляционно возразила она. – У тебя даже дома своего нету. Зато есть странные претензии собственника. Это моё тело, запомни! Что хочу с ним – то и делаю.
– Ладно, ладно… – сухо проговорил я. – Тебе пора идти.
Она без удовольствия чмокнула меня в щеку, дверь за ней захлопнулась, а я вернулся в гостиную и первым делом налил себе полстакана бренди. То есть это просто так говорится – гостиная. Она же кабинет и спальня.
***
Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»;
но это было уже в веках, бывших прежде нас.
Екклезиаст
Надо было что-то делать. Кипр упрямо вставал мне поперек горла. Я порылся в сети и навел справки. Цены на мою недвижимость держались прежние, но это конечно не означало, что номер удастся легко и достойно продать. Да и возвращаться мне было в общем-то некуда. Точнее – не к чему.
Отношения наши с Ярой после раскрытия тайны Гудвина как-то потеплели, очеловечились. Не то что бы она возвращалась к теме замужества, но заметно больше делилась со мной – мыслями, переживаниями. Даже пунктиром рассказывала о работе, взяв с меня сперва страшную клятву молчания.
И тут мне на улице попался сыщик.
Он узнал меня первым, сам подошел и протянул мне руку.
– Ну как? – осведомился он светски-радушно. – Пошли ли на пользу наши труды?
Я похвалил его за точность списка кипрских резидентов, и мы зашли вдвоем в соседнюю кафешку на чашку кофе с ликером и сливками.
