Она жила на территории фирмы, и это я выяснил довольно скоро, причем без ее помощи. Проследить за Ярой незаметно было непросто, пришлось взять машину в прокате и как-то, сославшись на срочное дело в местном муниципалитете, сорваться до конца урока, чтобы проехать следом за Ярой до самых ворот ее фирмы. Длинный забор с колючей проволокой по верху, фабричного вида здания за забором и неприметный столбик у ворот, в который Ярочка сунула карточку-пропуск. Ворота открылись, ее автомобиль вкатился внутрь двора и… это всё, что мне удалось узнать о ее новой кипрской жизни.
А потом Яру на пару недель отправили в командировку, и, стыдно признаться, но я даже как-то повеселел.
Вообще же здесь становилось скучновато. Стихов я не пишу, читаю в принципе неохотно, а греческие фонемы не занимали меня настолько, чтобы стать чем-то значимым.
Вернулась из поездки Яра. Была суббота, около полудня. Из Ларнаки она зачем-то сразу явилась в Пафос, ко мне, и была вся какая-то нервная, озабоченная, в постели он долго не могла достичь желаемого, так что ее нервозность скоро передалась и мне. Из ванной она вернулась с дурацким тюрбаном на голове: вымыла волосы – значит, планировала пробыть подольше.
– Твой постоянный в отъезде, как я понимаю? – вдруг, сам не зная с чего, спросил я, вложив в вопрос сколько мог невинного любопытства. – Поехал навестить жену и деток?
Она покраснела с головы до пят.
– Какое… – От возмущения ей едва хватало воздуха. – … Какое бесстыжее, подлое право имеешь ты… – Она снова судорожно втянула в себя воздух. – …вмешиваться в мою личную жизнь?! Ты?!
– А что такого? – возразил я с вызовом. – Ты позволяешь мне засовывать в тебя мою штучку… вот я и думал, что это меня как-то… позиционирует, так сказать…
– Ты! – снова выкрикнула она, уже со злыми слезами на глазах. – Не думай! Я всё знаю про Гудвина!
«Ай да Зав! – пронеслось у меня в голове. – Ай да Виталик…»
– Какого Гудвина? – сделал я удивленное лицо.
– Ты всё прекрасно понял, подонок… – процедила она и, развернувшись, снова двинулась к ванной.
– Это была оборона, – четко и уверенно произнес я ей вслед. – Превышение меры обороны. Любой суд меня тут же оправдает. И не забывай… – Я выставил в нее палец. – …между прочим, я спас тогда жизнь твоему… твоему любовнику…
– Я знаю… – проговорила она тускло, задержавшись в дверях. – А то бы давно уже тебя отравила. Вы бы хоть собаку его тогда куда-то пристроили, она же сдохла в квартире от голода и тоски… Труп-то небось тут же запрятали так, что сам черт теперь не отыщет… – Слезы стояли у нее в глазах, крупные и прозрачные, как виноградины. – Вы оба подлые, циничные преступники! И я такая же… – Она отвернулась и взялась за дверную ручку. – …Тварь. Шлюха… Надо было сдать вас обоих ментам, не задумываясь.
