– Ты что? – промычал я. – Сменил ориентацию? Ластишься? – Я глупо захихикал.
Зав быстро убрал руку и, чуть не свалив меня со стула, двинулся к туалету.
– Майонез у тебя… – буркнул он уже в дверях. – Майонез в волосах.
Хмель тотчас отступил, и я с тяжелым недоумением сообразил, что дружок только что намеревался свернуть мне шею. Мне хватило ума не подать виду и не устраивать расспросов. Отговорившись опьянением, я вызвал Заву такси и вскоре отправил его восвояси, после чего, тщательно заперев дверь на ключ и на задвижку, завалился спать, отложив «разбор полётов» до трезвого утра.
Итак, теперь мы были не просто подельниками, каждого из которых легко могли расколоть на допросе, если бы взялись как следует, – теперь и между нами самими пролегла «двойная сплошная», пути-дорожки разбежались, и не дай бог им когда-нибудь пересечься. Конечно, ломать мне шею у меня же в квартире, когда куча соседей могла случайно увидеть нас у дома или на лестнице… это глупость, это могло прийти ему в голову только спьяну. Но и таких глупостей следует избегать, решил я про себя и взял алкоголь под строгий контроль.
***
Фрикции опускаю…
А.Алиев
И тут Яра получила место на Кипре.
Узнал я об этом не сразу. Сначала нежданно-негаданно возобновилась наша былая с ней связь.
Женщина молодая и ищущая – существо скорее общественной принадлежности. Любопытство и тщеславие, вот две их страсти, которые делают моногамию невозможной. Неожиданный подарок, удачный комплимент – и женщина уже вскинула ресницы, а ноздри у нее хищно задвигались. Еще шажок… и она начинает сравнивать, калькулировать. Еще немного старания, и вот уже успех – пусть на минутку (это когда она вдруг принимается прерывисто дышать), или на ночь, или на две недели отпуска, в который вы отправляетесь тайно, каждый из своего аэропорта – но она уже не принадлежит тому, кто считает ее своею. Кошки всегда сами по себе, и ведь нам не приходит в голову пенять им на недостаток морали.
Такая простая вроде бы мыслишка начисто рушит постулаты брака, и беда это не сегодняшняя: вся литература, начиная с ренессанса, кишит описаниями соблазнений и измен, так что и возвращаться к этой теме в общем не стоит. Уж если что здесь и тревожит совесть, так это «дружба тяжкая мужей…», как говорил всё тот же солнечный поэт Пушкин. Рогатый приятель – вот что по-настоящему тягостно! А сейчас равенство полов, пусть еще и не вполне совершенное, пусть даже и по сути мнимое, – превратило женщину из хранительницы очага в женщину публичную, массово сталкивающуюся по службе, особенно в сервисе и торговле, с самцами, вечно сующими вперед руки, чтобы зажать ее в углу и облапать, в расчете на то, что и она, такая свободная и эмансипированная, не прочь перепихнуться в служебке на скорую руку. А нет – так и ладно: мол, извиняюсь, я что-то не то подумал, больше не повторится.
