Миле стало неуютно. Она снова осмотрела комнату, пытаясь определить, что все эти смерти может объединять. Может, случайность? Она покачала головой, не соглашаясь. В приемной тихо работал телевизор, телефон вообще пока молчал. Мила выключила телеящик и закрыла глаза. Тут же она увидела, как тетя Вера дремлет, свесив голову на грудь. Никогда такого не было. Она вообще никогда не садилась в приемной. Ни на диван, ни на…
Миле показалось, что она нашла зацепку и открыла глаза.
Стул.
Вот он, стоит боком напротив ее стола, обращенный к двери в кабинет генерального.
Вот оно!
На стул этот если и присаживались, то ненадолго. Если ждать приходилось дольше, перебирались на диван, там было удобнее. Диван был обит черной кожей, стоял у стены сбоку от окна прямо напротив двери в кабинет. А стул… Мила попыталась вспомнить, кто сидел на нем, кроме трех упомянутых покойников и не вспомнила ни одного лица. Как нарочно, в памяти проплывали то Артур, то тетя Вера, то Иван Пантелеевич. Артур блаженно щурится от забредшего в приемную солнечного зайчика, Иван Пантелеевич что-то увлеченно рассказывает, тетя Вера мирно дремлет.
Но ведь сидели же! И многие. Мила поднялась и, обойдя свое рабочее место, стала рассматривать стул. Им пользовались регулярно, а то и просто ставили на него свои портфели, клали какие-то папки, даже шляпы пристраивали. Курьеры, опять же, всегда садились на этот стул, копаясь в своих сумках. Ни один как будто не помер.
Мила поежилась и продолжила размышлять.
На предмет общения заходили Львович, Светка, финансистка Любовь Игоревна. Они, конечно, присаживались – именно на этот стул – но лишь ненадолго. Еще часто заходил сисадмин Тимур, так он вообще был единственный, кто пристраивался прямо на краешек Милиного стола. Но ему это разрешалось, потому что был он молод, и задница у него была хороша. Особенно в пятницу, когда дресс-код отменялся, и он приходил на работу в узких джинсах…
Мила тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли и обошла стул вокруг.
Был это обыкновенный деревянный стул, причем старый, неизвестно как попавший в приемную. На памяти Милы он всегда стоял в приемной по другую сторону стола секретаря. Мореного дерева, совершенно не подходящего под гамму остальной подобной мебели – Милиного стола, тумбочки, шкафов и стеллажей. Что за чушь, в самом деле! Она никогда не замечала этого несоответствия.
Сколько же ему лет? Она подошла ближе и внимательно осмотрела, а затем и погладила ладонью деревянное седалище и спинку, не обнаружив ничего подозрительного. Она выпрямилась, постояла, собираясь с духом, и раздумывая, стоит ли проводить этот эксперимент, наконец, решилась и села на него, чего никогда за время своей работы здесь не делала.
