– А кольцо это ты еще не продал? – спросила Мила, на что Жора отрицательно помотал бритой головой, молча поднялся и вышел из кухни. Вернувшись, положил на стол кольцо и уселся на свое место.
Кольцо имело грань, огибавшую его вокруг, утолщаясь и несколько расходясь в разные стороны в месте соединения, и там-то и сиял бриллиант. В свете кухонной люстры, висевшей под прокуренным потолком, камень брызгал в глаза искрами, играл всеми цветами радуги и манил, звал, просил…
Оно село как влитое на указательном пальце правой руки Милы и она поняла, что тоже должна его испытать. Она подняла затуманенные глаза на довольного Жору и попросила:
– А мне… дашь поносить?
– Да валяй, – Жора благосклонно махнул рукой. – Открыть что ли, прокат ювелирных изделий? Ведь это, пожалуй, мысль…
Так коварное кольцо оказалось у Милы.
Даже теперь оно не казалось ей отталкивающим. Красивым оно тоже не перестало быть: это просто нонсенс – бриллианты и золото не умеют быть некрасивыми. Мало того, несмотря на все злоключения, кольцо продолжало притягивать ее к себе. К маниакально-суицидальному синдрому, который неотвратимо следовал за мистером Фродо из известной саги про известное кольцо, это никакого отношения не имело. Кольцо даже не жило собственной жизнью, как нередко выражаются иные писатели. Оно именно что жило жизнью Милы. Оно будто старалось участвовать в этой жизни во всех ее аспектах и потому попросту обижалось, если ее этим обделяли, забывая надеть на палец. Миле было и жутко и интересно одновременно.
Когда только она начала его носить, все было как всегда. Подруги и даже кое-кто из мужчин непременно интересовались, что за интересное колечко, самые смелые любопытствовали, на какие, собственно, шиши и «кто же это у нас появился?» Все так бы, верно, и шло, если бы как-то раз Мила не решила надеть другие свои кольца, пусть и не с бриллиантами. Прокатное кольцо осталось дома в шкатулке, а Мила отправилась на свой заводик. В разгар рабочего дня, нарезая ломтиками лимон к чаю для шефа, Мила отвратительно глубоко порезалась – до слез, почти до истерики, но, посасывая ужаленный палец и чувствуя вкус крови с лимонным соком, о кольце даже не подумала. Мила меняла кольца-сережки-бусики ежедневно, как и полагается женщине, нередко оставляя то кольцо дома, а вокруг нее творились мелкие неприятности. Бились любимые чашки, ни с того ни с сего зависал комп, когда нужный документ уже был почти готов, ломались или даже отваливались лишь накануне наращенные ногти. Систему в этом она заметила только на второй неделе.
