Бурый ощутил озноб и быстро и незаметно обежал взглядом густые тени вокруг.
– Ты мне не веришь? – тоже схватил Бурого за руку Дэн. – Думаешь, я рехнулся, да?
– Ничего я не думаю, успокойся, – с тревогой глядя сквозь сумрак в глаза напарнику, сказал Бурый.
– Ага, я вижу, как ты ничего не думаешь. Если бы тебе довелось это увидеть, я, наверное, так же на тебя бы смотрел.
Они стояли, держась за руки, как дети и смотрели друг другу в глаза.
– Буря скоро закончится. Надо еще немного подождать, – успокаивал товарища Бурый. – Я больше не усну, ты не бойся.
– Тоже мне, защитничек, – слабо улыбнулся Дэн. – Стелу свою будешь караулить по ночам. Герой…
Ощутив некоторую неловкость, они расцепили руки.
– Хочешь, в другое место перейдем, – предложил Бурый, видя, как Дэн смотрит под потолок. – Вон там такие же щиты навалены.
Дэн помотал головой, и устало присел на краешек штабеля. Бурый устроился рядом.
Больше уже не трещало, и они долго сидели так, только Дэн время от времени опасливо поднимал голову и тревожно всматривался в окошки под крышей. Бурый осторожно делал то же самое, и они продолжали молча сидеть дальше. За стенами цеха без устали шумел ветер, швырял песок и уже привычно теребил стекло под потолком. Бурый потихоньку вздыхал. Его тоже одолели мысли. Обычно он ворчал на товарища, когда тот начинал болтать, однако и сам любил порассуждать, только делал это не вслух, не прилюдно, а молча, про себя. В разговоры о близкой кончине Земли, клубившиеся теперь повсюду, он вступать не любил, маскируя свою тревогу и боль деланной небрежностью и равнодушием. Но он, как и все, был сыном той гибнущей планеты, и совсем не легко ему было, как могло показаться со стороны. Только перед своей Стелой он почему-то переставал бравировать и вместе с ней грустил о Земле, которую спешно покидало человечество, не сумев жить так, как до́лжно было жить в собственном доме его обитателю. Бурый мрачно вспомнил свое мертвое село, страшный поваленный лес, усеянный белеющими скелетами зверей и птиц, пересохшую трещину в земле, бывшую когда-то речкой. Он вспомнил жуткие, немыслимо глубокие провалы в поле и в лесу, которых день ото дня становилось все больше, и оказаться в одно мгновение в одной из таких ям не составляло никакого труда, и многие сгинули именно таким кошмарным образом: иные вместе с домами или техникой. И без кислородной маски никто уже не появлялся на улице – от недостатка кислорода и запаха гнилья можно было потерять сознание…
