— Зато вши не заведутся и аппетит пропадёт, — ухмыльнулся Иван.
— И то правда. А что это за мужик был, в начищенных сапогах и с повязкой? — за разговором дело, казалось, шло полегче. Слова, любые, хоть как-то отвлекали от тяжёлых мыслей.
Почему-то всплыл из памяти эшелон с турецкими пленными в Саратове весной пятнадцатого. Ещё денёк-другой в нынешних условиях, и нас трудно будет отличить от тамошних турок. Одно радует: сейчас не зима. И везут нас в Саксонию через Польшу и Чехию, где, возможно, не столь жаркое лето, как здесь, на Украине.
Телеги с трупами уже дважды куда-то отвозили свой скорбный груз, а умершим всё не было конца и края. Какой-то немец невысокого роста со знаками различия унтер-офицера, китель и фуражка на котором смотрелись как на изрядно потрёпанном пугале, что-то постоянно и истошно орал, перебегая вдоль платформы между бригадами пленных и железнодорожников. Шея его была замотана почему-то вязанным шарфом грязно-белого цвета. И это по такой-то жаре! Больше всего от него доставалось женщинам, что обрабатывали освобождённые от трупов вагоны.
— А ты разве его не помнишь, Петро? То ж Вайда, курвин сын. Немецкий выкормыш. Он же ещё в Миллерово в добровольные помощники вызвался, норовил выслужиться до лагерного полицая, бл@дь такая.
— Не помню, Вань, веришь? Всё ж как в тумане, — пожал я плечами, одновременно разминая шею. Предыдущий покойник, несмотря на истощение, весил немало. И из-за заклинившей створки дверей вагона пришлось его вытаскивать одному, перекинув через плечо.
— Да ты шо? Помнить должен, вроде. Такого забудешь! Это ж ён с другими паскудами устроил форменный чёс в дулаге. Всё комиссаров, коммунистов и евреев выискивал, да прибывшей эйнзацкоманде сдавал. А под шумок с подельниками отбирал у солдат, что есть из одёжки или обувки ценного. Нам же с тобой пришлось сапоги дырявить, да подмётки надрывать. Иначе босыми бы ехать пришлось.
— Дела…а чего это он украинцев ищет? И что за эйнзацкоманда такая?
— Так у немцев вроде как заведено, мол, в эсэсэсэре национальности угнетают, в тюрьмы сажают, а Рейх им свободу даёт. Вроде как доверием облекает, что б, значит, русских коммунистов и евреев к ногтю. А эйнзацгруппа — это навроде как особое подразделение ихнего СС. Заплечных дел мастера, одна холера! Специально выискивают среди пленных командиров, партийных, евреев, цыган. И пускают в расход. В Миллерово за месяц аж четыре раза наведывались. Если забрали кого, считай конец. Такие дела…
