После спёртого смрада вагона свежий воздух опьянил, обжигая гортань и ударяя в голову. Находясь в движущейся толпе, было трудно толком сосредоточиться на окружающей обстановке. Но понять, что мы находимся где-то на сортировочных железнодорожных путях, было очевидно.
Слева на меня неожиданно навалился, чуть не сбив с ног, худой высокий мужчина с заросшими седой щетиной щеками и тёмными кругами вокруг серых глаз.
— С утречком тебя, Петро! — узнал я знакомый голос Ивана, несмотря на едва расслышанную из-за повторяющихся криков конвойных фразу.
— Доброго, — громко прохрипел я осипшим спросонья горлом, неожиданно «дав петуха».
— Швейген! — грозный окрик справа заставил меня рефлекторно втянуть голову в плечи, что меня и спасло. Удар приклада, направленный в шею, а, может, в основание черепа, пришёлся вскользь в правое плечо, отчего рука немедленно обвисла как плеть. Кровь немедленно бросилась в лицо, а изнутри начал раскручиваться комок отчаянной ярости. Но я успел взять себя в руки, ещё больше втянул голову в плечи и прижал подбородок к груди. От желания порвать ретивого конвойного и выплеска адреналина мелко тряслись пальцы. По примеру окружавших меня пленных согнул руки в локтях и перешёл на бег трусцой, продвигаясь вперёд, куда направляли нас стоявшие по краям колонны конвоиры.
— Лауф! Шнеллер! Шнеллер! — то и дело раздавалось сзади, спереди, сбоку. Как же они любят командовать. Верно сказано, что немецкий язык действительно лучше всего создан для маршей и военных команд. Аж по коже пробирает.
Понятное дело, что орут «бегом» и «быстро». А как же иначе-то? Да я и сам виноват, подставился. Разговорчики в этом строю чреваты здоровенными синяками на теле. В лучшем случае.
Утра доброго, видите ли, Ивану пожелать захотелось. А если бы этот приклад в висок прилетел? И случился бы кирдык всей миссии. Не, надо, с-сука, надо быть осторожнее, выживать! Хватит вести себя как на исторической экскурсии! Иначе не то что Демиурга не отыщу, но даже до лагеря не доеду.
Кстати, надо бы глянуть, как там Матрикул? Благо, теснота теперь не мешает его рассмотреть. Я украдкой оттянул край рукава гимнастёрки. Двойная татуировка была на прежнем месте. Одна часть зелёная, другая чёрная. Как я не прислушивался к себе, не приглядывался к татуировке — Матрикул хранил гробовое молчание. Демиурга в радиусе пяти километров не наблюдалось. Печально. А ты думал, будет легко, Гавр?
Вскоре нас загнали на небольшой пятачок между высокими измазанными извёсткой кирпичными стенами каких-то длинных нескончаемых складов, расположенных вдоль железнодорожного полотна и нашим эшелоном, вагоны которого продолжали освобождаться от пленных. По моим грубым прикидкам народу только в ближайшем видимом пространстве вокруг нас с Иваном скопилось не менее полутысячи человек. У кирпичных стен сразу образовалась настоящая давка. Десятки пленных справляли нужду, опираясь руками, а кто и опершись спиной о стену. Мой живот в унисон увиденному невольно выдал красноречивые позывы. Интересно, что там ещё могло остаться после нескольких дней дизентерийной эпопеи?
