Потом она перешла к следующему больному.
–Ты хорошая и добропорядочная женщина, Надя, такие нам нужны. Не покидай нас.
Ее слова были услышаны. Надежда вздохнула, открыла глаза и принялась изучать горизонт.
Туман рассеялся, а с ним отошли и потусторонние видения. Виктор с сожалением вздохнул, добрая медсестра из сна успела ему понравиться.
–В эфире сплошные помехи, – кричал военный связист, пытавшийся по рации установить связь. – Слышу слова, но в них нет смысла.
В этом мире все происходило непредсказуемо и в нем имелось так мало смысла, что только Гарик и его товарищи могли ловить кайф. Так же непредсказуема оказалась и власть: вселенская доброта мгновенно сменилась вспышкой гнева. То ты добрейший человек и всем друг, а то имя твое забыто, и никто не помнит о тебе совершенно. Уйдут и не помнят, что с тобой и с ними со всеми случилось.
Все забыли? Как это можно? Разве у нас мозги отшибло? Или мы все под химией?
Виктор снял маску и тут же понял, что изменилось. Установилась хорошая видимость. Туман поредел. Скоро он дышал полной грудью.
Успокоившись, доктор опустил голову и заснул.
На допросе Виктор отмалчивался. Оказывается, его давно искали по району, но деревень с названием Цепки было пять или шесть, а Фирсов нигде не оказалось. Он не собирался облегчать работу майору Вальереву. Должны же доблестные органы хоть что-то уметь делать.
Габрелянов взялся отвезти Надежду Игнатову в больницу, но по пути она попросила заехать к ней домой предупредить мужа. В этом поручении майор не видел ничего хорошего, потому что ему не хотелось встречаться с директором производства. Он не мог поручиться, что устоит от искушения набить ему морду еще прежде, чем машина правосудия возьмет хозяина в оборот. Кто, как не он, нес ответственность за аварию на химзаводе?
Надежда в который раз попыталась встать и выйти из машины, но две переломанные ноги с наложенными шинами не позволяли ей перемещаться. Габрелянов пообещал поговорить с ее семьей. «Если спят, не надо будить, просто положите детям рисунки на кровать», – попросила Надежда, вручая майору ключи.
Габрелянов тихо проник в квартиру, безошибочно установив расположение супружеской спальни и детских комнат по храпу мужчины и тонким тревожным выкрикам, во сне дети Надежды спали беспокойно. Напротив, ее муж был вполне спокоен и удовлетворен, он лежал в объятиях другой женщины. Когда посторонний вошел в комнату, никто из спящих не шевельнулся. Габрелянов положил на подушку рядом с головой Игнатова рисунок балеринки.
